Так что обед прошел относительно неплохо.

Однако в момент, когда я вышла из столовой и поняла, что Глун не назвал место следующего занятия, все же стало не по себе. И куда идти? Он ведь даже не намекнул, чем мы будем заниматься — теорией, или практикой, или всем вместе.

А хуже всего было то, что я подсознательно готовилась все-таки к практике и сумку с тетрадями не захватила. То есть вообще о ней не вспомнила.

Тяжело вздохнув и мысленно назвав себя дурой, я все же зашагала к аудитории, в которой мы теорию обычно разбирали. Подошла к двери. Постучала. Не дождавшись ответа, решительно дернула за ручку и обнаружила — заперто.

Вариант — постоять тут и подождать, а вдруг Глун просто опаздывает, отмела практически сразу. Вздохнув еще раз, развернулась и поспешила в зал с зеркалами.

К тому моменту, когда я до этого зала добралась, сердце стучало как шальное. Но не от страха перед куратором, нет. Мне последний сон вспомнился! Эта ужасная ванная, эти отвратительные зеркала, эта мерзкая пена, и… Черт, кому я вру?

Это было волнующе. Настолько волнующе, что все три дня, прошедшие с того момента, приходилось отвешивать себе мысленные оплеухи, чтобы не вспоминать. А вот пока шла к залу, не вспоминать не получалось! И теперь не только сердце колотилось, но и румянец на щеках проступил — я чувствовала этот жар и ненавидела его люто!

Поэтому у двери пришлось остановиться и глубоко подышать. И лишь когда эмоции чуть-чуть схлынули, дернуть за ручку.

Дверь поддалась сразу же, и еще до того, как переступила порог, я услышала:

— Ты ужасно непунктуальна, Дарья.

Да-да! Куратор был здесь! В момент, когда я вошла, он собирал волосы в хвост, чтобы не мешали. А еще Глун в кои-то веки был небрит, и эта короткая щетина ему ужасно шла.

— Простите, лорд Глун, — пробормотала я, мысленно ругая себя за подобные мысли последними словами. — Больше такого не повторится.

— Надеюсь, — бросил Эмиль холодно.

После смерил долгим взглядом мою декольтированную футболку, простые джинсы и балетки. И, кивнув, указал на центр зала.

А через минут пять я поняла, что Эмиль фон Глун сегодня не в духе.

— Ну что ты делаешь? — шипел куратор. — Что ты, гхарн тебя сожри, делаешь? Кто так бьет? Я же сказал — резко! Резко!

Или:

— Концентрация, Дарья! Концентрация на внутреннем огне и конечной точке! Еще раз! Давай! Нет, ну ты… женщина!

И еще:

— Ну что ты задом своим виляешь? Мы с тобой не танец Огня сейчас учим! Это боевая магия, понимаешь? И если ты надеешься отвлечь противника подобным образом, спешу расстроить — не получится. В бою даже на такие формы, как у тебя, никто смотреть не станет!

А потом:

— Куда ты бьешь? Куда, я тебя спрашиваю?! Направление удара какое? И что, гхарн все разорви, опять случилось с твоей концентрацией?!

Да-да, Глун шипел, рычал, а временами и вовсе орал! Почему — не ясно. Ведь раньше на наших индивидуальных занятиях он всегда оставался выдержанным и спокойным.

Как на это реагировать, я понятия не имела. Обижаться и плакать? Орать в ответ? В итоге выбрала третий вариант — сосредоточилась на движениях и пассах. Но моего усердия все равно было недостаточно. Эта аристократическая язва продолжала придираться к каждой мелочи и брызгать ядом.

В итоге один из пульсаров как-то сам по себе сбился с траектории и понесся в сторону профессора. Тот, правда, атаку заметил и отмахнулся от боевого шара, как от простой мухи. А потом еще и прокомментировал раздраженным:

— Это еще что за демарши? Я не просил бить наведенным ударом, мы такой еще не проходили. Прямая траектория! Слышишь? Пря-ма-я! — И, выдохнув, потребовал: — Еще раз с самого начала!

Этих «еще раз» за пару часов занятия было столько, что меня начало подташнивать. А еще я ужасно вспотела, и тело гудеть начало, и вообще.

Но что я услышала, когда, не выдержав, пожаловалась на усталость? Слова сочувствия? Ага, черта с два!

— Отвратительная физическая подготовка, — констатировал Глун. — Ты вообще кто? Маг или вышивальщица?

Да что с ним такое творится-то?!

Жутко захотелось огрызнуться и вообще послать куратора и его драконовские методы куда подальше. Но я сдержалась. И даже до конца занятия дотерпела.

Более того, когда Глун объявил, что на сегодня достаточно, я, несмотря на чувства и ощущения тела, сумела сдержать полный облегчения стон. И довольно бодро для полутрупа направилась к скамейке.

Мне не нужно было одеваться или обуваться, я намеревалась просто посидеть и чуть-чуть отдохнуть. Думала, все будет как в прошлый раз: Глун процедит слова прощания и уйдет, оставив меня в одиночестве. Однако куратор покидать аудиторию не спешил. Он подошел к двери и замер.