– Незадолго до юбилея вы провели конференцию «Литгазета: вчера, сегодня, завтра», какие выводы из нее вы сделали лично для себя? Какой вы видите «Литературную газету» лет через пять?

– Я, честно говоря, мечтаю о том, чтобы «Литературная газета» вернулась к тому читателю, которого она имела лет двадцать назад. Мы – газета отечественной интеллигенции. Процесс возвращения в школы, в институты уже начался и, я думаю, будет идти и дальше. И мне очень хочется, чтобы мы снова стали, как и были, настольной газетой и учителя, и врача, и инженера, и думающего бизнесмена, и военного, и ученого… Если это произойдет, то тираж «Литературной газеты» если и не достигнет «советского», то сможет легко сравняться с тиражами ведущих развлекательных газет. Потому что в нашей стране людей, которые думают, всегда было, по крайней мере, не меньше тех, которые хотят развлечься. В отличие от некоторых других государств, где число желающих развлечься всегда на порядок выше.

– Юрий Михайлович, как вы считаете, удалась ли экранизация? Обычно прозаики сетуют: такой был хороший сюжет, сценарий, а фильм вышел так себе…

– Восьмисерийный фильм по моей книге снял режиссер Мурад Ибрагимбеков, который после полнометражных лент «Мужчина для молодой женщины», «Истинные происшествия» решил попробовать себя и на ТВ. Работа прошла в рамках телепроекта московского правительства и была осуществлена силами студии «Телефильм». Над сценарием работал известный драматург Рустам Ибрагимбеков, кстати, дядя режиссера. Но не обошлось и без моего участия.

Я считаю, для прозаика любая экранизация – уникальная реклама его творчества. После того как многие мои произведения экранизировали, я понял: если ждешь от режиссера на телеэкране копии твоего художественного мира, ты заранее обречен на огорчения. Повторить книгу невозможно. А вот если после просмотра фильма зрителю захочется прочитать произведение, значит, экранизация удалась. Если не захочется, – не удалась. Многие, даже те, кому лента не понравилась, говорили, что после просмотра фильма у них появилось желание прочесть роман. Кстати, к моменту выхода фильма мой роман выдержал восемь переизданий. А вот дальше можно рассуждать, где режиссер понял меня, а где нет. Впрочем, в романе есть ходы и образы, которые средствами кино, тем более сериального невозможно передать. Как, например, передать сквозной образ инвалида Витеньки, если в последней сцене он вырастает до размеров двенадцатиэтажного дома? Насколько мне известно, фильм прошел с хорошим рейтингом, Жаль, что цензура вмешалась…

– А разве она у нас еще жива?

– Вполне. Только мимикрировала и прикрывается теперь не классовыми, а общечеловеческими ценностями. Из фильма при подготовке к эфиру было вырезано несколько очень важных, на мой взгляд, сцен об эволюции, точнее, деградации российского либерала. В романе и в фильме есть такой Верстакович, который в девяносто первом умоляет офицеров не стрелять по Белому дому, а в девяносто третьем командует им «огонь!». Сцены были изъяты из смонтированного фильма. Причем, все это, насколько мне известно, сделали с ведома К. Эрнста, руководителя телеканала. О вырезанных любовных сценах даже не говорю. Но это можно хотя бы объяснить заботой о нравственности.

– Выходит, цензура заключена в мнении одного человека, который решает, пущать или не пущать. Посмотрев фильм в узком кругу, решили фильм «подправить»… Наверное, это хуже, чем цензура, потому что та действовала на основе инструкций, а в данном случае все решает один человек.

– Но «Побег» – это только начало. Следующий фильм – экранизацию романа «Козленок в молоке», снятый группой во главе с Кириллом Мозголевским и Владимиром Нахабцевым-младшим, руководство ОРТ вообще решило зрителям не показывать. Думаете, из-за претензий к художественности? Ничего подобного. Фильм получился очень хороший. В нем снялись замечательные актеры: Мишулин, Аросева, Белявский, Васильев, Алена Яковлева, Семчев… Вы знаете, что социальные комедии, киносатиру сейчас у нас не снимают вообще, и вдруг впервые, наверное, лет за десять именно такая комедия. Острая, музыкальная, ехидная, смешная – это признали даже сами телевизионщики. В чем же дело? Оказывается, у нас нельзя в эфире смеяться над либералами и реформами, плакать от них можно, вымирать можно, а смеяться – нет! Вот позиция Эрнста. Закончилось тем, что первыми наш фильм увидели зрители Израиля, Америки и Украины, а не России.

– Как можно бороться с такой цензурой?

– По-всякому. Они думают, если их совещания проходят в кабинетах за закрытыми дверями, никто не узнает, о чем они там говорят. Но дорогие, мы живем в России, где запрещенное всегда было всенародно любимым. К счастью, есть у нас другие каналы. Сейчас мы ведем переговоры с ними. Но время потеряно. Кстати, пока идут переговоры, «Козленок» вышел двадцатым изданием. А Театр имени Рубена Симонова 24 июня покажет 200-й спектакль, поставленный по «Козленку».

– Да, аналогов в современной прозе и драматургии нет! А не связано ли, Юрий Михайлович, это «непущание» с тем, что ваши произведения всегда вызывают не только интерес, но и оживленные дискуссии? В этом плане вы все же необычный писатель, у которого, кроме сторонников, есть и недруги. Раз возникает спор, значит, образуются какие-то лагеря. У вас много сторонников, но находится и цензор, пытающийся влиять не на ваше творчество, как я понимаю, а на идеи. Идеи ведь всегда опасны.