— Как только выйду на свободу, буду искать Библию, — сказал Николай.

Проходили недели, месяцы тяжелой, голодной жизни в заключении. Война все продолжалась, но обессиленный, разбитый немецкий фашизм вынужден был отступать, оставляя сожженные и разоренные города и села.

Маруся продолжала писать все также бодрые письма. Из дома мать посылала аккуратно добрые весточки, полные любви и надежды. Срок Левы давно перевалил за вторую половину и приближался к концу.

Однажды, когда они с Николаем заканчивали обход, Николая срочно вызвали в УРЧ — учетно-распределителъную часть, — а потом к начальнику. Он вернулся сияющий.

— Лева, Лева, сегодня я еду домой! Дело пересмотрено Верховным судом, и я признан совершенно невиновным. Мне ясно, что Бог привел меня сюда только для того, чтобы я уверовал. Как я счастлив!

Лева поздравил друга с освобождением. Ему было очень грустно расставаться с ним. Ведь никого верующего в Бога не было вокруг.

Николай был первой ласточкой, вещающей о наступлении весны. Да, весна придет! Будет великое пробуждение народа русского. И кто знает, может быть, оно уже начинается. Может быть, там и тут холодные, мертвые люди уже пробуждаются, оживают, начинают молиться Богу.

Николай только искренно помолился Всевышнему, поискал правду, и глаза его открылись. И не нужно никаких споров, не осталось места для сомнений. О, если бы люди начали от души искать Бога, молиться Ему!

Быстро бы наступила весна, стали бы таять зло, ненависть, грех. И люди увидали бы друг в друге сестер и братьев, осознали бы себя детьми любящего Небесного Отца!..

…Голод. Человек ест самого себя. Вначале он худеет, исчезает подкожно-жировой слой, уменьшаются мышцы, внутренние органы, истощается нервная ткань.

Сухо и кратко отмечают врачи в своих протоколах: алиментарная дистрофия 1-й, 2-й, 3-й степени. Авитаминоз, цинга, пеллагра. Изможденные, истощенные лежат дистрофики на койках.

Кто они? Заключенные.

— А вот ты едал борщ-то, да со ржаным хлебом? — спрашивает один больной другого.

— Едал — отвечает спрошенный и тоскливо смотрит куда-то в угол. — Как не едать, едал…

Третий поднимается и, словно оживившись, начинает рассказывать сон — что ночью сегодня он ел хлеб, такой вкусный хлеб, такой душистый, да с луком…

Все больные с жадностью слушают его рассказ и как бы ощущают запах этого хлеба, свежего, душистого.

— Да, я едал тоже… — говорит один, напрасно пытаясь приподняться на койке. Он поворачивается, вытягивается и остается неподвижным.

— А, кажись, он помер… — замечает один. — Позовите доктора.

Входит Лева. У него бледное, худое лицо. Он подходит к койке, на которой лежит больной, открывает зрачки, смотрит. Ниже опускает голову, щупает пульс на сонной артерии и уходит.

Умер человек. Умер «преступник». Смерть сюда заглядывает часто, но мириться с ней трудно.

Больные притихли. Но вот сосед умершего, крадучись, приподнимается, открывает тумбочку умершего и жадно ест оставшиеся после него крохи. С завистью смотрит на него другой.

Голод, страшный голод. Люди с трудом ходят на работу. Люди должны работать, отдавать все силы. Война… Все для фронта, все должно быть направлено к тому, чтобы дать больше продукции, перевыполнить план.

На ответственности Левы здоровье этой колонии заключенных, в которой он сам отбывает наказание. Когда Лева приходит на кухню, он проверяет не только чистоту, не только качество изготовленной пищи, но — проверяет каждый угол и всюду, где только можно, ищет запрятанные, украденные продукты.

Голод, и люди пытаются воровать, доставать через поваров крупу, рыбу, получить лишнюю тарелку супа, лишь бы насытиться.

Вот во время осмотра кухни он нашел искусно спрятанную в тряпках большую рыбу. Вызывает старшего повара. Лева дрожит, он бледен. Он не может сдержать себя и громко, на всю кухню, кричит:

— Что это такое? Опять тащите! Сколько раз я вам говорил. Ведь люди не получают того, что им причитается.

Старшая повариха, высокая седая женщина, стоит, опустив голову. Она молчит, молчат и другие повара.

Да и что они могут сказать?

А там, за столом, сидят и обедают ИТР — инженерно-технический персонал. Они смеются над возмущенным Левой, они знают, что все это бесполезно и кто, как не они, получают с кухни лучшие куски.

Лева ушел. Наливают обед и несут доктору. Хохочет бухгалтер:

— А вы ему пожиже налейте, пожиже, а то вернет назад. Всем известно, что, когда Леве приносят густой суп и много больше «второго», чем полагается, он возвращает все это назад и требует себе такую же порцию, какую получают рабочие, рядовые «работяги». Он мог бы питаться очень сытно, но он не может. Ведь все это — за счет других…