Однажды, проходя, он увидел такую картину. Здоровый прораб — такой же заключенный, как и все, нашел не вышедшего на работу «работягу», который пытался от него скрыться, и, поймав его, страшно избивал. Лева много слышал о жестокости этого прораба. Не раз он видел синяки, кровоподтеки, по поводу которых обращались к нему заключенные, заявляя, что их избил прораб.

Все закипело в Леве. Он не мог перенести этой картины, когда один человек, сильный, избивает слабого. Но это и по закону не полагалось, вернее — по тем искусственным правилам, которые привычно выдавались за «закон».

Вернувшись в амбулаторию, Лева подозвал санитара и велел ему немедленно сходить узнать, в кабинете ли начальник колонии.

«Хватит, — думал Лева. — Нужно будет привлечь к ответственности этого прораба. Нужно положить конец этим избиениям. Я ему покажу, извергу, у меня записаны в карточке все его побои.»

Но вдруг в его сознании, среди тьмы, раздражения и недоброжелательности, блеснул луч. Это были слова Писания: «Побеждай зло добром».

Лева понимал, что начать борьбу с прорабом не легко. Конечно, начальство по закону примет меры и привлечет его за побои к ответственности, но станет ли прораб от этого добрее? Не будет ли он видеть в Леве только лютого врага, которому нужно всячески отомстить? Какой же может быть выход?

Вдруг что-то осенило Леву. В это время вернулся санитар и сообщил, что начальника в кабинете нет. Это обрадовало Леву. Теперь у него были совсем другие мысли:

— Иди скорей к прорабу и скажи, чтобы он пришел в амбулаторию.

Вскоре санитар вернулся и сообщил, что прораба он нашел и передал ему то, что было поручено. Но тот ответил, что не пойдет, а если вам что нужно, пусть вы сами к нему пришли бы.

Этот ответ несколько раздражил Леву:

— Пойди к нему опять, — сказал он санитару, — и скажи, что я вызываю его для того, чтобы проверить состояние его здоровья.

Прораб пришел хмурый, злой и тяжело опустился на стул.

— Вы давно не были у меня, — мягко сказал Лева. — Я думаю, что вы нездоровы, что вам нужно полечиться.

Прораб взглянул на Леву и в этом взгляде прочел большое сострадание.

— Да, — сказал прораб, раздеваясь по пояс. — Я износился. Просто нервы не выдерживают. Ведь требуют выполнение плана, чтобы все выходили на работу, а ничего не получается. Просто срываюсь. Вот, знаете, сейчас побил человека…

Он тяжело вздохнул и опустил голову.

Лева внимательно ослушал его, проверил рефлексы, назначил ему соответствующее лечение и пообещал даже поговорить с начальником, чтобы ему дали некоторый отдых. Потом еще говорили о человечном отношении, и прораб все это знал и соглашался, что нехорошо бить людей, обещал лечиться и сдерживать себя.

Расстались они друзьями.

— Если вам что нужно, может быть, писчая бумага, — сказал, уходя, прораб, — обращайтесь ко мне, все для вас сделаю.

С бумагой тогда было очень трудно.

Прораб лечился, поведение его изменилось, уже не слышно было, чтобы он избивал людей. К Леве он относился с уважением и в разрешении всех бытовых и санитарных вопросов колонии стал значительно помогать ему.

«О, как хорошо побеждать зло добром!" — думал Лева.

И вдруг он вспомнил, как он сам кричал на кухне, стараясь этим путем навести порядок.

И ему стало стыдно за это.

Как-то академик И. П. Павлов назвал истерию — бегством в болезнь от тяжести жизни. Чтобы защитить себя от условий, с которыми человек не может справиться, он цепляется за свою болезнь. «Отсюда, — писал Павлов, — и бегство, воля к болезни, как характернейшая черта истерии»

В трудных условиях пребывания в лагерной обстановке, в условиях хронического недоедания и непосильной работы, человек проявляет это бегство в болезнь не только при истерии в собственном смысле этого слова, но и при любом другом случае заболевания, который кажется ему подходящим. Ведь, как это нередко бывало в описываемые годы, заключенный сплошь и рядом не видит за собой никакой вины, а в числе прочих, вызывающих «бегство в болезнь» причин, страдает и от «разгрома убеждений и верований» (выражение И. П. Павлова).

При всяческой возможности заключенный пытается аггравировать свое заболевание, или иначе — обмануть врача, чтобы только получить желанный отдых.

И вот — в условиях работы с заключенными у некоторых медработников вырабатывается своеобразное состояние («условный рефлекс»), когда они во всем видят только аггравацию болезни, симуляцию, становятся грубы, дерзки с больными и во многих случаях на этой, почве просматривают действительно тяжелобольных.

Лева больше всего опасался впасть в подобное состояние. Он стремился понять каждого больного, старался выяснить состояние человека с точки зрения нарушения его психики и болезни нервной системы. Это давало ему возможность разрешить самые трудные вопросы. В основу своей врачебной деятельности он положил гуманное, чуткое отношение к каждому человеку. Но откуда и как приобрел он это качество, из какого источника? Не оттуда ли, где чуть не на каждой странице говорится о доброте и сострадании, — из Евангелия, стихами которого он руководствовался каждый день.