Потом брат Ланкин, всеми уважаемый старец, открыл Библию и стал читать из псалмов Давида, и когда он читал, то — словно бы он читал про них, про их скорби и слезы, читал, а эти псалмы не слушались, а переживались. Сидя за столами, вкушая пищу, верующие не переставали беседовать друг с другом, а потом, подкрепившись, стали петь и петь.

Любят, необыкновенно любят дети Божий в селе Тяглое Озеро пение. То один брат, то другой вставал и читал Слово Божие.

Встал и Лева, открыл Библию и прочел то место из пророка Исакии, где говорится о великом мире, когда люди перекуют мечи на орала, когда будет полный мир, все люди на всей земле будут родными братьями и сестрами и не будут больше учиться воевать.

— Вот сейчас мы так счастливы, — говорил Лева, — перестала литься кровь человеческая. Но как же будут счастливы люди, когда раз навсегда прекратятся все войны и земля будет как цветущий сад! Когда каждый, исполненный Духом Христовым, будет искать только случай, как помочь другому, как сделать ближнему добро… И верующие пели:

«Не нашим хотеньем,

Не нашим веленьем, —

Своим изволеньем

Усмотрит Сам Бог.

Тебе доверяюсь я,

Ты властвуй над мной,

Пока введешь меня,

Господь, в Твой покой…»

Бодрые, утешенные дивным общением, поздно ночью расходились верующие по домам.

Но совсем не так праздновали День Победы люди, не знающие Бога. Сначала водка веселила их, а потом причинила страдания…

Когда по делам службы Лева в Пестравке зашел к зав. райздравом, тот, выслав секретаря, сказал Леве:

— Мы вас ценим, как хорошего работника, но я должен сказать, что врагов у вас много.

— Какие такие враги? — удивился Лева. — Все ко мне хорошо относятся.

— Но вы понимаете наше время? — пояснил зав. райздравом. — Религия — это родимое пятно старины, оно, должно быть искоренено. А вы там, в Тяглом Озере, связались с верующими, они вас уважают… Так вот, это недопустимо, и вас решили убрать. Можно вас, конечно, отправить на все четыре стороны, но я говорил, что нам работники очень нужны. Есть у нас в районе такая захудалая деревушка, она вдали от дороги, медпункт там весьма нужен. Так вот, я и договорился, чтобы направить вас туда. Сектантов, насколько я знаю, там нет. Народ пьющий, и я думаю, вы там будете работать спокойно.

Печально было на сердце Левы слышать все это. Но, с другой стороны, он внутренне как бы даже радовался, что все-таки его не выкидывают за борт, все-таки он там сможет трудиться и, несомненно, как фельдшер будет полезен. Ведь и там есть больные, значит, он будет нужен.

А какой-то внутренний голос в тайнике души говорил:

«И там есть грешники, значит, ты там будешь нужен».

Однако планам перевода его в глухую деревушку не суждено было осуществиться. Через несколько дней его вызвали в Пестравку, в военкомат. Там объявили ему, чтобы он срочно рассчитался с работы. Завтра его направляют на военную службу в Красную Армию.

Это известие явилось для Левы полной неожиданностью, но почему-то необыкновенная радость наполнила его сердце. Он совершенно не знал, куда его направят и как. В этом смысле могло быть всякое. И хотя характеристику он имел «особую», но явно сознавал, что это путь Божий, что Господь — вождь его жизни — ведет его дальше. И душа его ликовала.

Обратно он шел полем, пешком. Шел и громко, во весь голос пел.

Когда он подошел к деревне Садовка, его заметили сестры в одной избе и вышли ему навстречу.

— Брат, у вас какая-то радость? Что случилось, что вы так поете? Поделитесь…

— Меня направляют в армию, — коротко ответил Лева.

— Как? Туда же, куда ушли наши сыновья? Их убили, убьют и тебя. Опять, быть может, будет война…

И заплакали, заголосили женщины.

— Что вы, что вы! — утешил их Лева.

— Нет, брат, не утешай! — сказала одна старушка. — Мы уж всегда плачем, когда провожаем в армию.

В Тяглом Озере весть, что Лева уходит на военную службу, быстро облетела все село. К нему шли прощаться верующие и неверующие. Сколько добрых, сердечных слов, пожеланий! Здесь, в этом селе, близких родных у него не было. Но все село было необыкновенно родное, а братья и сестры по крови Христа были настоящими родными.

Лева собирав пожитки. Носки были рваные, он уселся чинить их. Вот вошли сестры с добрыми пожеланиями:

— Да ты что, брат, сам-то чинить? Давай-ка мы починим. Может, тебе постирать что нужно?

Каждый чем-то добрым стремился послужить ему.

На следующий день, распростившись со всеми, пожав руку председателю сельсовета Яшину и другим работникам, Лева сел в машину. Целая толпа народа махала, кричала «до свиданья!», прощаясь с ним.

Что его ждет?

Несколько новобранцев, в том числе и работник сельсовета, молодой парень, пьяные, едва держались на мешках, которыми была гружена машина.