Похоже было, что итальянец с удовольствием отказал бы нам в этой просьбе, но не осмеливается.

— Пройдемте в мою комнату, — выговорил он не охотно и, повернувшись, направился туда первым.

Поднявшись по грязной деревянной лестнице на второй этаж, мы вошли в его комнату. Ладраццо указал на потрепанный диванчик, и мы уселись на него, сам же он устроился на кровати. Комната была невообразимо грязной и захламленной. Однако тут обнаруживались признаки ученых занятий или, по крайней мере, торговли антиквариатом: повсюду громоздились горы книг в кожаных переплетах и связки пергаментных рукописей.

— Могу я прежде всего спросить, синьор, — начал Шерлок Холмс, — когда вы начали работать на сэра Саймона?

— Наверно, год назад.

— И это всегда были рукописи елизаветинской эпохи?

— Нет. Вначале я принес ему инкунабулы [23] . Старые молитвенники из Германии.

— А когда вы предложили серию елизаветинских писем?

Ладраццо задумался и ответил после паузы:

— В январе.

— Значит, месяца три тому назад? — Да.

— А каков был источник этих документов?

Итальянец лукаво взглянул на Холмса:

— Если я вам скажу, вы сможете получить письма сами и перехватить у меня выгодную сделку. Это коммерческая тайна.

— Стало быть, вы никому больше не говорили о существовании этих писем?

— Нет, я хранил все в секрете.

— Грабитель знал, что при вас ценное письмо, и был осведомлен о времени, в которое вас ожидали на Чиниз-сквер. Кто бы это мог быть?

Ладраццо пожал плечами:

— Откуда же мне знать? Может быть, тут дело в женщине, в мисс Латимер? Женщины так болтливы.

— И она, и сэр Саймон заявляют, что никому ничего не говорили.

— Ну, тогда я не знаю, — упорствовал итальянец. Холмс продолжал задавать вопросы, но было ясно, что мы не вытянем из этого человека ничего существенного. В конце концов мой друг поднялся и поклонился:

— Благодарю вас за помощь, синьор Ладраццо. Надеюсь, нам не понадобится больше вас беспокоить. Могу заверить, что приложу все усилия, чтобы отдать в руки правосудия негодяя, напавшего на вас.

Возможно, это игра моего воображения, но мне показалось, что по лицу молодого человека пробежала тень тревоги.

Выйдя из дома, мы пошли по направлению к Клеркенуэлл-роуд в поисках кэба.

— Мы заслужили наш чай, Уотсон, — заметил мой друг. — Давайте вернемся на Бейкер-стрит и посмотрим, что нам может предложить миссис Хадсон.

Назавтра ранним утром мы получили еще одно безапелляционное послание от сэра Саймона, где говорилось, что у него требуют выкуп за украденное письмо.

У Холмса был довольный вид.

— Как я и предсказывал, Уотсон, письмо украли ради выкупа. Теперь дело может проясниться. Многое можно узнать из самой депеши с требованием выкупа, а при обмене денег на похищенные вещи есть немало возможностей схватить проходимца. Итак, вперед!

Когда мы прибыли, слуга, открывший дверь, сообщил, что сэр Саймон в своем кабинете и приглашает нас туда. Мы последовали за слугой вверх по лестнице — на этот раз на третий этаж. Путь с лестничной площадки лежал через арку с декоративной металлической решеткой, которая определенно когда-то охраняла вход в сераль великого калифа. Я на несколько минут опередил Холмса, который задержался на лестнице, рассматривая гравюры Хогарта.

Проходя вслед за лакеем под аркой, которая была довольно узкой, я случайно коснулся решетки. И сразу же всего меня пронзила ужасная боль, которая еще усилилась, когда моя рука непроизвольно сжала металл. Я попытался отдернуть руку, но мускулы мне не повиновались. Мое тело начало корчиться в конвульсиях. Я попытался закричать, но из горла выходил лишь сдавленный писк. Из-за диких корчей я соприкоснулся с пьедесталом. Сильно ударившись об него, я увидел, что стоявшая на нем статуя начинает падать. Она опрокинулась, и под весом мрамора меня отбросило на ковер. При падении я поневоле отпустил решетку. Боль сразу же уменьшилась, хотя я и чувствовал, что сильно расшибся.

Я услышал шаги на лестнице — Холмс в два прыжка оказался подле меня.

— Уотсон! — закричал он, опустившись на колени и склонившись надо мной. — Ради бога, что случилось?

Я был не в состоянии говорить и лишь безмолвно указал на электрическую лампу над головой и на решетку. Холмс сразу же понял, что я пытаюсь ему сказать.

— Электричество! — пробормотал он.

Послышались шаги с другой стороны, и появился сэр Саймон, обеспокоенный шумом. Когда он обвел глазами всю сцену, черты его исказились от потрясения и страха.

— Моя Венера! — горестно вскричал он. — Она повреждена? — Бросившись к упавшей статуе, он опустился на колени, чтобы осмотреть ее. — Нет-нет, она цела! — наконец сказал он. — Ты не разбилась, моя красавица, не откололся даже крошечный кусочек. Тебя спас ковер, да? Умница! — Он чуть ли не сладострастно гладил белый мрамор.

Холмс посмотрел на коллекционера с отвращением:

— Уотсон пострадал от удара током, сэр Саймон. Не прикасайтесь ни к чему металлическому. Где герр Шульдиг?