– Ну, что, моемся, вытираемся и - к столу?
– лениво спросил Лекс.

– Тебе хорошо - нырнул и готово. А мне в бочке не поместиться. Разве встану на голову. Но тогда придется оголять некие места. Боюсь, местные дамы испугаются.

– Врешь! Вот врешь ведь! Я знаю, чего ты боишься. Ты боишься, что местные дамы, а также девицы и старушки, очередью встанут перед твоей спальней.

– А пусть встают, - легкомысленно согласился Энке.
– Но только не сегодня! Выспаться надо. Да и поесть не мешает. А потом я весь в их распоряжении. Эй, кто-нибудь! Полейте мне на голову. Мыло глаза ест.

На зов прибежал один из "ребяток", вылил на меднокожего гиганта ушат воды и помог завернуться в полотенце.

– И меня! Меня с собой возьмите!
– застонал Лекс.

Его, разумеется, тоже ополоснули, завернули и повели.

– Как ты меня узнал, Энке? Когда мы с тобой виделись в последний раз, я был выбрит от пяток до макушки. А сейчас - сам посмотри.

Хозяин усадьбы Резван Пехлеван, скинув кованый нагрудник и прочее железо, остался в коротких холщевых штанах и рубахе, сквозь прорези которой пер черный курчавый волос. Непроходимые заросли бороды и завивающаяся барашком шевелюра делали его похожим на китайского дракона.

– По приказу шаха мы брились наголо два раза в неделю. Я, как младший палач, мылся три раза в день. Мой старший брат, Режан - пять. Что уже говорить о визирях и прочем диване. Они из бассейна не вылезали. Ни одна вошь не могла проскочить по телу придворного.

– По голосу узнал, - отозвался Энке.
– Как тогда рычал, так и сейчас клокочешь будто барс над трупом оленя.

У Энке Руста имелась отвратительная привычка: отдыхая, он задирал рубаху и начинал теребить себя за бока. Пальцы скребли кожу. Хрустела под ногтями редкая курчавая шерсть. Сколько Лекс ни боролся с этой бедой, ничего не получалось. Стоило Энке оказаться в непринужденной обстановке, он тут же лез чесать живот.

В трапезную внесли зажаренного кабанчика. Блестящая корочка кое-где полопалась, к ней прикипели полупрозрачные коричневые яблоки. Рядом поставили блюдо с белоснежным рисом и овощами. Пока хозяин виртуозно, не хуже профессионального повара, разделывал кабана, Лекс непрерывно сглатывал слюну. Энке ухватил заднюю ногу и с налету вонзил в нее зубы. Лекс принялся за переднюю. Резван от них не отставал, хоть и вечерял уже сегодня. Запивали мясо легким розовым вином.

На место опустевшего блюда поставили дичь. Рядом - рыбу. Лекс в конце концов отвалился от стола и сладко икнул в ладошку. Хозяин посмотрел на него с сомнением, кликнул "ребяток" и те принесли тарелки с сыром и виноградом. Лекс прикрыл глаза и застонал.

– Не долго, гляжу, вы в горах болтались. Не успели, как следует оголодать, - заключил Резван, выковыривая из зуба остатки трапезы.
– Почему твой друг так мало ест?

– Ты на него не смотри, - отозвался Энке набитым ртом.
– Просто он от еды отвык. Когда я его нашел, вообще был скелет скелетом. За дорогу, конечно, немного потолстел, но нормального человека еще догонять и догонять.

– Угу, угу, - покивал хозяин.

Из чего стало понятно: не больно-то верит. Следовало как можно быстрее развеять его сомнения. Резван был радушен и прост, но стоило ему заподозрить подвох - зверел.

Энке вопросительно посмотрел на товарища. Тот - тоже не дурак - сообразил: запираться, себе дороже. Выкладывать все до донышка, однако, никто не собирался. Во-первых - долго, ночь на дворе, спать пора; во-вторых - не всему даже Резван поверит. Следовало только коротко и ясно обрисовать сегодняшние обстоятельства.

– Мы пришли с ТОЙ стороны, Резван. Выскочили на старую тропу, а ей, оказывается, давно не пользовались. Лекс хорошо знает переходы, но кто ж мог предполагать, что там все заросло. Почти две недели плутали. Благо, дичи полно - не померли с голоду.

– И чего вам на ЭТОЙ стороне понадобилось?
– спросил хозяин.

Кусочек мясца он из зуба таки выловил и теперь рассматривал вприщур.

– Мне понадобилось, Резван. Мне, - уныло покачал головой Энке.

– Старые горести, или новые радости?
– напряжения в голосе Резвана не убывало.

– В моей жизни одна горесть, как была, так и осталась. Зато какая!

– Ты так и не избавился...?
– хозяин осекся, покосившись в сторону меланхоличного Лекса.

– При нем можно говорить все, Резван. Он мне на сегодняшний день и отец и мать и грозный хозяин.

– Лампа, стало быть, у него?
– бывший палач расправил плечи и как бы невзначай подвинулся на край лавки.

– У него.

– Так давай его убьем, - простодушно предложил Резван.
– Меня ты знаешь давно. Я ближе тебе, чем этот хитрый гяур. Лампу я заберу. Сейчас я крикну ребяток - и рук марать не надо. Они его...

– Прости Резван, но тогда мне придется тебя убить.

– Так бы и сказал, что тебе этот бледный доходяга дорог, - пожал плечами Резван.
– Прости, Манус Аспер, и как тебя там еще. Энке кого попало другом не назовет. Я правильно понял тебя, старый дэв: ты ему не раб, ты ему друг?