Приглядываюсь и легко узнаю сибирскую кобылку. Ее не спутать ни с какой другой: только у этих самцов такие забавные передние ноги — они сильно вздуты. Насекомое будто надело боксерские перчатки и собирается на ринг. Странным органом наделила природа это существо, зачем оно ему? Самочки лишены этого украшения, они крупнее, расторопнее.

Сибирская кобылка хорошо известна энтомологам. Она живет на севере Европы, в Сибири, в северных районах Китая и Монголии и вот испокон веков прижилась на высокогорье Тянь-Шаня, нашла здесь сибирскую обстановку. Эта кобылка периодически размножается в массе и тогда вредит пастбищам и посевам.

Обычно, как только какое-либо насекомое размножается в огромном количестве, у него появляются враги. Постепенно, а иногда и быстро они уничтожают захватчика земель, все становится на свои места, и в природе вновь восстанавливается равновесие сил. Но здесь я не вижу ни ос-парализаторов, ни мух-тахин — паразитов. Нет и ежей, рьяных охотников за саранчовыми, нет и степных гадюк, питающихся кобылками. Слишком холодное здесь лето, сурова и длительна зима.

По чистому зеленому полю бродит большая стая галок и грачей. Ковыряются в земле, кого-то разыскивают. Наверное, истребляют кобылок, прилетели сюда на обильное пиршество. Я спешу к ним. Но там, где сидели птицы, нет кобылок. Черная рать занята тем, что переворачивает помет животных, вытаскивает из-под него навозников, жужелиц; они, оказывается, к кобылкам равнодушны. Может быть, сибирская кобылка несъедобна или объелись ею птицы, надоела она им?

Продолжая наш путь, скоро убеждаюсь, что сибирская кобылка распространена только небольшими очагами. Даже, казалось бы, в совершенно одинаковой природной обстановке.

Едва остановились на бивак и устроились, как вдруг над палаткой раздался громкий шипящий свист. С неба одна за другой, лихо пикируя, падают на землю целой стаей вороны. Расселись, огляделись и принялись важно расхаживать, выискивая жуков да саранчуков. Насчитал я их около сотни, никогда мне не приходилось видеть эту редкую птицу, избегающую большого общества себе подобных.

С холмов доносится шум мотора: там пашет землю трактор. Отсюда он не виден, лишь из-за горизонта кое-где мелькает его кабина. За трактором неотступно летит стая галок и грачей. Птицы очень оживлены, одна за другой падают на землю, потом взмывают кверху. У них — пир горой. Из-под плуга на пластах земли они вытаскивают белых, толстых личинок, поедающих корни растений, злейших врагов сельского хозяйства.

Весь день прилежно стрекочет мотор, и весь день на пахоте крутятся птицы, отъедаются.

Сколько урожая спасают эти птицы! Они оберегают землю получше разных химических веществ — инсектицидов. Между тем борьба с так называемыми почвенными вредителями трудна. Насекомое, обитающее в земле, уничтожить не так просто.

Конец лета. По пустыне медленно катится лавина овец, позади нее, покачиваясь в седле, едет чабан. На горизонте над горами пустыни застыли белые облака. Овцы мирно пасутся, перед отарой важно вышагивают черные скворцы. Некоторые птицы уселись на спины овец, поглядывают по сторонам, отдыхают. Вот стайка скворцов, будто по тайному сигналу, внезапно взмыла в воздух, унеслась к горам и растаяла в синем небе. Через полчаса я вижу, как скворцы снова проносятся над отарой и, резко спикировав, садятся перед ней на землю. Или, быть может, это другая стая?

Наша палатка находится на вершине небольшого холма. Пока готовится обед, я с интересом наблюдаю в бинокль за поведением птиц.

— Аман! — приветствую я чабана.

— Аман! — охотно отвечает он, протягивая коричневую, обветренную руку.

— Почему скворцы возле отары ходят?

— Не знаю. Всегда так. Любит барана, наверное!

Много раз наблюдал я эту странную привязанность скворцов к отарам овец. И не только скворцов. Перед стадами домашних животных, едва ли не у самых копыт, ходят вороны, галки, грачи, и некоторые из них охотно усаживаются на спины пасущихся животных. Впрочем, я уже давно догадываюсь, в чем тут дело, и сейчас, мне кажется, представился случай проверить предположение. Ведь это не так уж трудно. Походить немного рядом, присмотреться.

Предположение как будто оправдывается, но… надо еще внимательней посмотреть, убедиться, проверить. Нет, ошибки не должно быть!

Представьте себе поле, заселенное саранчуками. Шустрые кобылки, особенно когда их много, разлетаются и прыгают во все стороны из-под ног. Они очень точно ощущают приближение крупного животного и, опасаясь погибнуть под его ногами, заранее спасаются. Эту способность предугадывать опасность помогли выработать насекомым за многие тысячелетия стада диких туров, антилоп, лошадей, верблюдов.

Кому это объяснение покажется неубедительным, достаточно пройтись по полю, и, если только не слишком холодно и многочисленные саранчуки не оцепенели, ни один из них никогда не будет раздавлен под ногами.

— Так что же тут удивительного! — скажет энтомолог-скептик. — В любой обстановке кобылки спасаются тем, что прыгают подальше от опасности!

Это верно, только не в любой обстановке. Прыжок — крайняя мера спасения. И далеко не безопасная. Подпрыгнувшую кверху и опустившуюся на землю кобылку увидит и схватит птица, еж, волк, лисица, не пренебрегающие этой добычей летом. От них кобылки затаиваются и не прыгают.