Высшие отделы мозга, вступая в работу, лишь постепенно обретают контроль над деятельностью низших. Поэтому в три года ребенок не умеет справляться с приступами дурного настроения, так как его поведением все еще управляет средний мозг; эта способность просыпается позднее. Развитие мозговых структур происходит не автоматически, существуют некие критические точки, в которых оно особенно зависимо от восприятий и переживаний. Эти ключевые моменты достаточно непродолжительны, и самые ранние из них наиболее значимы, поскольку каждый следующий этап развития зависит от предыдущего. Если нужный опыт не появляется вовремя, лимбическая система и кора больших полушарий могут так и остаться недоразвитыми. Например, отсутствие ласки и жестокость препятствуют развитию эмпатии, совести, привязанностей, делая ребенка импульсивным и агрессивным. И напротив: положительный социальный опыт закладывает в структурах больших полушарий мозга младенца необходимый фундамент для развития ума, чувствительности и способностей контролировать недопустимые инстинктивные и эмоциональные движения древнего мозга [259] .

На развитие коры головного мозга существенное влияние оказывают половые гормоны: они изменяют экспрессию генов, ответственных за рост дендритов и формирование синапсов. Поэтому уже в возрасте восемнадцати месяцев у младенца полностью складывается психологический пол, от которого зависит способность регулировать эмоции, уровень агрессии и познавательных способностей [260] . Для будущей сексуальной ориентации наиболее важен социальный пол, в котором воспитывают ребенка, в том числе отношение родителей к детским генитальным играм. Исследования на лабораторных крысах показывают, что чем больше мать вылизывает детенышей, тем больше развитие их мозга смещается в «мужскую» сторону. Возможно, с лаской, получаемой или не получаемой в детстве, связаны некоторые гендерно-обусловленные расстройства, в том числе склонность к депрессиям, болезнь Паркинсона и Альцгеймера [261] .

Многие процессы в мозге необратимы, поэтому отрицательные впечатления, полученные в младенчестве, сказываются на всей последующей жизни. Мозг взрослого человека менее способен к адаптации, а его низшие уровни не так гибки, как высшие. К трем годам формирование основных структур мозга в целом завершается, и только кора больших полушарий остается достаточно пластичной и способной к приобретению новых навыков. Поэтому наши возможности исцелять травмы довольно ограничены. Брюс Перри, рассуждая об особенностях протекания этого процесса, приходит к выводу, что наименее изученной и наиболее сложной в лечении детской травмы является беспризорность [262] . Он считает, что легче излечить даже от последствий жестокого обращения, добившись соответствующих изменений в травмированном сознании, чем заставить развиваться атрофированный участок – ведь необходимый момент упущен и дверь навсегда закрылась. Впрочем, другие исследователи полагают, что мозг в зрелом состоянии остается более пластичным, чем принято считать, и некоторые пропущенные стадии в его развитии можно компенсировать [263] .

Схемы протекания различных процессов в мозгу закладываются еще во внутриутробном периоде и младенчестве, поэтому его развитие находится в тесной взаимосвязи с миром, обступающим ребенка в момент рождения – будь это племя охотников-собирателей или семья, живущая в мегаполисе. Но у этого процесса есть и оборотная сторона: мозг также легко и необратимо привыкает к отсутствию заботы, жестокости, голоду и травмам, и это тоже одна из ипостасей памяти. Структура мозга и его связи с нервной системой хранят отпечатки всех когда-либо произошедших с нами событий.

Человеческий мозг оперирует несколькими видами памяти, и все они обусловлены схемами активности нейронной сети. В кратковременной, или оперативной памяти, информация хранится всего несколько секунд, а затем исчезает или передается в долговременную память в виде схем нейроактивности. Чем частотнее тип стимула, тем детальнее и долговечнее становится воспоминание о нем. А те схемы активности нейронной сети, что задействуются нечасто, со временем выходят из употребления за ненадобностью. Однако травматический опыт, пусть даже и уникальный, может оказаться достаточно ярким, чтобы воспоминание о пережитом ужасе сохранилось на всю жизнь.

Долговременную память принято разделять на два типа: эксплицитную и имплицитную. Первая – это совокупность сознательных воспоминаний, которые можно описать или выразить словами. Здесь хранятся факты, истории и алгоритмы разнообразных действий – кулинарные рецепты, математические операции и так далее. Здесь же фиксируется, когда и в какой последовательности происходили те или иные события. За хранение долговременной памяти отвечает гиппокамп – часть лимбической системы головного мозга. У ребенка он окончательно формируется примерно к трем годам, однако стресс и травмы во младенчестве могут затормозить его развитие. Следствием этого могут быть проблемы с памятью и обучением у детей, страдающих ПТСР. Угнетение гиппокампа при травматических стрессах иногда происходит и у взрослых, что ведет к амнезии [264] . Это объясняется тем, что при смертельной опасности работа эксплицитной памяти оказывается слишком медленной. В критических ситуациях для поиска соответствий происходящему в предыдущем опыте требуются гештальты – быстро возникающие целостные картины прошлых событий [265] . Как раз такие картины предоставляет имплицитная память.

Имплицитные воспоминания несознательны, их нельзя выразить в словах. К ним относятся эмоции, телесные ощущения, а также автоматические навыки вроде умения ездить на велосипеде. За имплицитные воспоминания отвечает миндалевидная железа, которая тоже является частью лимбической системы. Однако в отличие от гиппокампа она активна с самого момента рождения. И остается активной при травматическом опыте и психопатологических репереживаниях [266] , когда гиппокамп отключается. И здесь еще раз видна работа эмоций. Все, что мы помним осознанно, имеет ту или иную эмоциональную окраску; эмоционально неокрашенные воспоминания стираются быстрее всего. Поэтому воспоминания раннего детства, когда эксплицитная память находится в процессе становления – это чаще всего случайные образы, не связанные с чувственными переживаниями. В последующие годы зависимость между четкостью воспоминания и его эмоциональной нагруженностью проявляется все сильнее. Некоторые исследователи даже считают, что событие остается в памяти только в том случае, если оно вызвало те или иные эмоции [267] .

Такая структура памяти позволяет объяснить, почему у нас не сохраняется воспоминаний о поре младенчества, но остаются связанные с ними эмоциональные стимулы. До того как гиппокамп начинает функционировать, воспоминания об эмоциях и физических ощущениях хранятся в имплицитной памяти, однако им не хватает временной и фактологической привязок, которые обеспечивает эксплицитная память. Подавление же гиппокампа в травматических ситуациях объясняет, почему у взрослых бывают беспокоящие воспоминания об эмоциях и чувственных ощущениях, странные порывы к действиям и тому подобное при отсутствии понимания их природы.