— Он все понял правильно?

— Очень правильно, и Магда больше не говорила, что неловкая, и впервые ходила с высоко поднятой головой. Именно тогда все заметили, какая она красавица. До тех пор все думали, что у нее только волосы красивые, — грустно произнесла Вонни.

— Вы догадались, что Ставрос… э… заинтересовался ею? — тихо спросил Дэвид.

— Нисколько. В Агия-Анне я оказалась последней, кто узнал об этом. Я слышала, что такое бывает, но не верила. Или считала, что такие жены просто идиотки. Но в итоге это обрушилось на меня.

— Как?

— Не самым лучшим образом. Малыш Ставрос был на бензозаправочной станции. Ему тогда было четыре годика. Он спросил, почему Магда всегда такая усталая. Я удивилась, с чего он так решил, а малыш Ставрос и говорит, что она всегда ложится в постель, когда приходит к нам в дом, и папа должен сидеть с ней. Помню, как сейчас: у меня так закружилась голова, что я едва не потеряла сознание. Магда и Ставрос? В нашем доме? В моей постели? Здесь было что-то не так. Какая-то ошибка.

— И что же вы сделали?

— Закрыла бензоколонку и рано утром на следующий день пошла домой. Малыш Ставрос играл во дворе. Наш дом был там, за домом Марии. Я взяла его за руку, отвела к соседям, вернулась в дом, тихонько открыла дверь и вошла. Было очень тихо, и вдруг я услышала их смех. Он называл ее пушистым кроликом, так же он звал и меня, когда мы занимались любовью. Я открыла дверь и смотрела на них с порога. Как она была красива со своими темными длинными кудрями и оливковой кожей. В зеркале я увидела свое отражение. Ничего хорошего. Никакого сравнения!

Они немного помолчали, и Вонни продолжила:

— Я подумала, зачем я пришла и помешала им? Теперь все раскрылось. Если бы я не вернулась, так могло бы продолжаться вечно, и все бы делали вид, что все хорошо. Все мы. Но, глядя на нее, на ее красоту, я поняла, что проиграла. Конечно, он предпочтет ее, а не меня. Поэтому я ничего не сказала, а просто глядела на них, как мне показалось, бесконечно.

Потом Ставрос сказал: «Пожалуйста, не устраивай сцен, Вонни, ты расстроишь ребенка». Вот о чем он подумал прежде всего — боялся расстроить малыша Ставроса! А меня расстраивать было можно! Я бросила семью, родину ради него. Вонни расстроить можно, ту Вонни, которая украла деньги, чтобы купить ему гараж, и которая работала в нем от зари до зари. Каждый день, чтобы дело процветало… Вдруг все показалось напрасным, словно облупившаяся картина на стене. Теперь все было неправильно…

Дэвид слушал как завороженный.

— Я ушла. Из спальни, из дома, мимо малыша Ставроса, игравшего с другими детьми. Направилась в верх города, в маленький бар. Туда, где обычно сидели и пили старики. Заказала ракию, ты знаешь, самый крепкий напиток, который есть у них, похож на пойтин у меня дома. Я пила, пока не забыла то, как ее овальное красивое плечо прижималось к его груди. Напилась так, что свалилась на пол.

Они отнесли меня домой, ничего не помню, как это было. На следующий день я проснулась в нашей кровати. Ставроса нигде не было. Я вспомнила ее в этой самой кровати, и мне стало плохо. Маленького Ставроса тоже нигде не было. Я вышла на работу, но от запаха бензина и выхлопных газов мне снова стало худо. Я пошла в бар, где была накануне, извинилась за свое поведение и спросила, сколько должна. Они все закачали головой, не хотели ничего брать с меня за то, что я опьянела от их ужасного и, возможно, не очень хорошего домашнего вина. Нервничая, я спросила, как меня встретили, когда они отнесли меня домой.

Магда отвела моего ребенка к его деду, парикмахеру. Ставрос лишь указал им на кровать и ушел. Больше они сделать ничего не могли. Тогда у меня был бренди, отличный бренди «Метакса», чтобы забыться. А потом я доплелась до бензозаправочной станции, но ни с кем не могла говорить и вернулась домой. Домой! Ох! В пустой дом. Пила четыре дня и ночи, потом догадалась, что они отобрали у меня ребенка. Словно во сне я слышала, что муж Магды уплыл на рыбацкой лодке на другой остров. А потом помню, что очнулась в больнице у дороги в Калатриаду. Кристина, которая была первой любовью Ставроса, навестила меня. «Притворись спокойной, притворись, и они тебя выпустят», — посоветовала она. И я притворилась.

— Сработало? — поинтересовался Дэвид.

— Лишь ненадолго. Ставрос со мной не разговаривал, не сказал, что сделал с моим сыном, и я знала, что не должна повышать голоса, иначе снова окажусь в той больнице, где все двери на замке.

— А что Ставрос?

— Переселился в дом напротив и жил с ней. Я знала, что все они следят за мной, поэтому не могла пить в баре на горе. Покупала бутылки в разных местах и напивалась до потери сознания. В той кровати я не спала больше никогда, кроме ночи, когда меня пьяную принесли домой. Спала только на диване. Не знаю, как долго это продолжалось.

Потом Кристина помогла мне прийти в себя. Чистая, опрятная и относительно сдержанная, я отправилась на встречу с мужем. Он вежливо попросил меня уйти, оставить его. Я могла жить в доме. Он сменил все замки на бензоколонках, везде, и убрал мое имя с чековых книжек и ведомостей. Сказал, что наш сын живет в Афинах с тетей и что я никогда его не увижу. Он говорил со мной как с недоумком, что скоро собирается продать гараж, его гараж, и что Магда заберет маленького Ставроса, устроится на новом месте и создаст для него новые условия.