– А где она?

– Откуда я знаю? В Дублине, к примеру. Ты часто к ней заходил?

– Вчера и позавчера.

– До этого?

– Ну, год, наверное, не заглядывал… – пробормотал я, чувствуя, как наползает ужас.

– Она уехала год с лишним назад. Закончила делать свои выписки, скопировала то, что хотела, в обмен на другие документы. Ну и уехала. Надоело ей тут сидеть. Тебя что, не было тогда в Москве?

Я молчал.

– Кто же тебе голову задурил-то? – спросила Ольга. – Высший… Ты понимаешь, что был одурачен, одурманен, околдован? Кто бы тут ни был – это не Элен Киллоран! Архив давно уже стоит пустой! Надо – спустился, свет зажег, закопался в каталоги и ищешь, что тебе надо!

– Знаешь, что самое плохое? – спросил я.

Ольга замолчала.

– Я помню, как Элен уезжала, – сказал я. – Она же вечеринку устраивала, прямо тут. Мы с ней даже танцевали. Я помню. Теперь – помню.

Картина была старая, похоже – итальянцы семнадцатого века. Ничего особенного, вид на венецианские каналы. Наверное, Гесер был знаком с художником или это место для него что-то значило.

Я сидел, разглядывал домики, мостики, гондолы и старался не обращать внимания на прохладу, волнами пробегающую по затылку. Будто колышутся рядом створки кондиционера, дуют холодным ветром…

– Пожалуй, хватит, – сказал Гесер. Тяжело опустил руку мне на плечо, вернулся за стол. Ольга сидела чуть сбоку, на приставленном стуле.

– Так что со мной? – спросил я.

– Наведенная амнезия. – Гесер посмотрел на меня с легким удивлением, будто я сказал глупость. – Всего лишь наведенная амнезия. Тебя заставили забыть, что Киллоран шестнадцать месяцев назад покинула Москву. Поэтому, спустившись в архив и увидев… кхм… увидев там кого-то, выглядящего как Элен, ты преспокойно начал с ней общаться.

– Гесер, у меня стоят все положенные ментальные защиты.

– И даже несколько неположенных, я заметил. Дело в том, Антон, – Гесер крякнул, покачал головой, – что это наша промашка. Общая. Мы все хорошо закрыты от возможности навязать нам ложные воспоминания или исказить имеющиеся. Во всяком случае, от более слабых или равных по Силе Иных. Это означает, что никто, даже Высший, не сумел бы внедрить тебе в память некий образ, которого не было. Но…

– От стирания мы не защищены, – сказал я.

– От блокировки. Стирание памяти тоже вызвало бы защитную реакцию. А вот аккуратная блокировка – нет. Ты просто забыл, что Киллоран уехала. Вот и все.

– Но как она, – я поморщился, – если это «она», а не «он», прошла к нам в офис?

– С трудом, вероятно. – Гесер помолчал. – Защита нашего офиса очень надежна. Но если допустить несколько факторов, то просочиться можно.

– Каких? – спросила Ольга с любопытством. – У меня есть и свои версии, но я бы хотела услышать.

– Высший уровень Силы, – сказал Гесер. – Цвет… Светлый или Серый. Отсутствие вредоносных намерений. При этих условиях преодолеть наложенные чары возможно. А умея стирать память – можно пройти и мимо охраны. Либо заблокировав у них воспоминания об отъезде уважаемой Киллоран, либо стерев вообще воспоминания о прошедшей мимо Иной. Я думаю, что, проверив всех, кто был на охране, мы найдем эти блоки, снимем их и узнаем день и час, когда она пришла.

– Ушла она только что, – сказал я. – Я ведь сразу после разговора двинулся искать Ольгу, она обещала сама отдать документ на перевод. А на самом деле явно вышла вслед за мной и смылась. Борис Игнатьевич, так кто это может быть? Светлых Высших мы всех знаем, нас не так много, даже отставников. Серые – это Инквизиторы?

– Не обязательно, – сказала Ольга. – Это могут быть Иные в процессе смены цвета. Сам знаешь, случается потрясающе редко, обычно с Высшими. Иногда цвет меняется до конца, иногда застывает посередине, как у Инквизиторов.

– Высший, могущий быть любого цвета, – сказал я. – Прекрасно. Чувствую себя идиотом.

– Не надо, – сказал Гесер. – Если я за свою довольно долгую жизнь не подумал об опасности амнезийного воздействия – то я и есть самый больший идиот.

– В любом случае влиять должен был Высший, – сказала Ольга. – И очень-очень профессионально. Мастерски.

– Я понимаю, к чему ты, – кивнул Гесер.

– И я тоже, – пробормотал я. – Вампиры. Даже самый слабый вампир – мастер амнезии.

– Причем не только из-за секрета в слюне, – кивнула Ольга. – Высший вампир – мастер иллюзий. Это мог быть даже мужчина… Ты там с ней не целовался, Антон? А то, может, это не вампирша, а вампир был.

– Тьфу на тебя, – ответил я.

Ольга засмеялась:

– Ладно-ладно, я Свете ничего не скажу.

– Еще раз тьфу, – сказал я с чувством. – Спасибо за попытку меня развеселить, но я в порядке. Борис Игнатьевич, больше ничего нет? Вмешательств, маячков?

– Нет. – Гесер покачал головой. – Все было сделано ювелирно. Как ни трудно мне это предположить, но возможно – наш незваный гость желал добра.

– Будь он самым что ни на есть Темным, умирать ему тоже не хочется, – кивнула Ольга. В ее сумочке, лежащей на полу, звякнул телефон, Ольга наклонилась, достала его, молча приложила к уху. Помолчала, что-то выслушивая. Сказала: – Понятно. Продолжайте.