Англичане в тот день гораздо успешнее действовали в районе Байе, западнее Кана. Высланные ночью разведгруппы установили, что германское командование отвело из городка почти все свои войска. В результате Эссекский полк и Южно-Уэльский приграничный полк [141] при поддержке Шервудских егерей сумели 7 июня освободить Байе, не нанося городу серьезного ущерба. «Наше подразделение первым вошло в город, – пишет командир батальона Шервудских егерей Стэнли Кристоферсон, – и с громадным облегчением обнаружило, что немцев там почти нет, исключая отдельные огневые точки да одного-другого снайпера. Следовательно, не было нужды разрушать прекрасные старинные здания. Жители встретили нас с восторгом, приветствовали горячо, от всей души, осыпали танки цветами, а солдатам раздавали сидр и закуску».

В южной части города в одном доме держалась пулеметная точка противника. Подошел танк егерей, и после его выстрела дом загорелся. «Прошло совсем немного времени, и звон колокольчика возвестил прибытие местной пожарной команды в полном составе, с начищенными до блеска касками. Не обращая внимания на стрельбу, они вошли в дом, потушили пожар и вытащили на улицу немецких пулеметчиков».

На следующий день, 8 июня, Шервудские егеря снова влились в состав 8-й танковой бригады и двинулись дальше на юг. Обойдя стороной противотанковые орудия, они заняли возвышенность к юго-востоку от Байе, обозначенную на картах как высота 103. Она господствовала над деревнями Тийи-сюр-Сель и Фонтене-ле-Пенель – название последней английские солдаты в шутку переводили как «Пописай-в-фонтан». Самая большая опасность, которая встретилась егерям, – одиночный немецкий снайпер, который старался попасть в командиров танков, высовывавших головы из люков. Но 9 июня Шервудским егерям вместе с 6-м Даремским легким пехотным полком неожиданно пришлось отражать настоящую атаку.

На фронт прибыла наконец Учебная танковая дивизия. Ее командир генерал-лейтенант Фриц Байерляйн все еще метал громы и молнии из-за полученного от генерал-полковника Дольмана приказания двигаться по дорогам средь бела дня. Почти сразу после этого приказа, во второй половине дня 6 июня, в небе появились ракетоносцы «Тайфун» Королевских ВВС и эскадрильи американских «Лайтнингов». Дивизия потеряла немало машин. Под покровом темноты танкисты Байерляйна продолжали идти вперед – в надежде на то, что к рассвету удастся остановиться и замаскироваться, однако генерал Дольман снова приказал дивизии не останавливаться. На следующее утро в 05:30 по танкистам был нанесен новый удар с воздуха – первый за день. Танки и бронетранспортеры, кое-как закамуфлированные зелеными веточками, в поисках укрытия рванулись в леса и сады, но многие оказались на открытых местах. Как сказал сам Байерляйн, его солдаты окрестили прямую дорогу от Вира на северо-восток «беговой дорожкой для состязания с истребителями-бомбардировщиками». Генерал утверждал, что за тот день его дивизия потеряла 5 танков, 84 бронетранспортера и САУ и 130 грузовиков, хотя эти цифры наверняка следует считать сильно завышенными [142] .

Утром 8 июня передовые подразделения Учебной танковой нанесли удар от Тийи-сюр-Сель к северу, и вся его мощь пришлась на егерей и стоявший ближе к Ленжевру Даремский легкий пехотный полк. «На долю нашего полка выпал кошмарный день», – записал в своем дневнике С. Кристоферсон. На высоте 103 его батальон потерял четыре танка, среди погибших оказались командир одной из рот и заместитель командира батальона капитан Кит Дуглас. Дуглас, перед тем проводивший рекогносцировку, «бросился было бежать по овражку к своему танку, но тут ему в голову угодил осколок вражеской мины». Он был сражен наповал. Среди офицеров полка, набранных из мелкопоместных дворян, Дуглас был чужим: он не увлекался охотой, не ездил верхом, не интересовался видами на урожай. Своему полку он посвятил стихотворение «Аристократы», в котором писал:

И все же в полку никогда не забывали Дугласа: он запомнился и своей храбростью, и своими неуклюжими манерами. В Северной Африке его перевели в штаб в Каире, и в самый разгар боев он удрал оттуда в свой батальон, рискуя попасть под трибунал за дезертирство. «Я в восторге от вас, сэр, – сказал ему денщик. – Вы такой чертяка-неудачник – еще поискать!»

А Кристоферсон в своем дневнике писал: «В бою он неизменно проявлял храбрость и часто вел за собой солдат, совершенно не заботясь о собственной безопасности. Иной раз казалось, что он поступает даже безрассудно – возможно, такому впечатлению способствовала его близорукость, вынуждавшая Дугласа носить большие очки с толстыми линзами». Дугласа похоронил под кустами, у которых он погиб, полковой капеллан Лесли Скиннер, не забывший их беседы в воскресенье накануне дня «Д», когда молодой капитан говорил о неминуемой смерти.

Еще через три дня Шервудских егерей, снова оказавшихся недалеко от высоты 103, постигла новая беда. Рядом с командирским танком (он носил имя «Робин Гуд») разорвался снаряд – как раз тогда, когда отдавались приказы подразделениям. Погибли командир полка Майкл Лейкок – брат командующего частями спецназа генерал-майора Роберта Лейкока, – его адъютант и офицер-связист, а командир разведроты и сержант-связист получили тяжелые ранения. Адъютант командира Джордж Джонс был сыном главного лесничего в поместье Лейкока. Меньше чем за неделю егеря потеряли двух командиров полка, и командование теперь по старшинству принял Кристоферсон.

Методистскому священнику Скиннеру, полковому капеллану, в те дни почти не приходилось отдыхать: он то и дело отпевал убитых, причем нередко сам выносил их тела из танков. В полку любили этого невысокого темноволосого человека с сильным йоркширским акцентом. Он щадил своих солдат и не заставлял их вытаскивать обгоревшие тела товарищей из сожженных машин. «Шерманы» работали не на дизельном топливе, а на бензине, и легко воспламенялись. Американцы прозвали их «Ронсонами» (по известной марке зажигалок), а немцы – «сковородками для томми [144] ». Танкисты вообще больше всего боятся застрять в горящем танке. Командиры английских танков, чтобы скрыть свою нервозность, выработали привычку вести разговоры по рации неспешно, как бы лениво растягивая слова.