Из-за жары трупы раздувались. Солдат одной из похоронных команд 4-й дивизии рассказывал, что «из тел нужно было выпускать газ». Для этого их приходилось сгибать пополам и надавливать коленом на середину спины. «В таких условиях желудок быстро становится крепким», – заметил он. Другой отмечал, что «отвратительное зловоние смерти» было особенно невыносимым для поваров, которым приходилось собирать трупы, а затем возвращаться на кухню и готовить мясо. Но самой ужасной работой, вероятно, было извлечение не подлежащих опознанию останков из сгоревших танков. «Как бы страшно это ни звучало, вытаскивать их оттуда приходилось при помощи чашек и ложек из солдатских столовых».

Влажное, как в Англии, лето воспринималось как привычное. Большую часть времени было облачно, часто моросил дождь, иногда случались и сильные ливни. Из-за них было невозможно вызвать авиацию, трудно было и корректировать огонь артиллерии. Но 29-я дивизия после медленного начала все же сумела набрать темп. В авангарде шел батальон 116-го пехотного полка, поддерживаемый танками, – он-то и обнаружил брешь в оборонительных позициях немецкого 9-го парашютно-десантного полка и сумел выйти к деревне Сент-Андре-де-л’Эпин. Но на правом фланге 115-й пехотный полк двигался по дороге на Изиньи, отставая от графика, а затем и вовсе наткнулся на хорошо укрепленные позиции, обойти которые не представлялось возможным. Командир дивизии генерал-майор Герхардт в тот вечер предупредил командира 19-го корпуса генерала Корлетта, что «впереди немцы засели крепко». Но 116-й все-таки вышел к Мартенвильской гряде, а в это время техасцы из соседней 2-й дивизии в ожесточенном бою сумели овладеть высотой 192. Это существенно облегчило положение американцев: с высоты 192 немцы просматривали тылы 5-го корпуса и весь правый фланг до английских позиций.

2-я дивизия разрабатывала план этой операции с 16 июня. 1 июля, воспользовавшись привычкой немцев отводить свои части с передовой под покровом ночи, чтобы избежать потерь от бомбежек по утрам, один из американских батальонов в темноте незаметно пробрался вперед и занял немецкие окопы. Это было рискованно, поскольку немецкая артиллерия и минометы всегда заранее пристреливали свой передний край. Но риск оказался вполне оправданным. Неожиданный бросок предоставил дивизии хорошие исходные позиции для проведения операции, которую уже несколько раз приходилось переносить. Впрочем, дивизия и в период вынужденного простоя не теряла времени даром. Батальоны поочередно отводились в тыл для интенсивной отработки боевого взаимодействия танков с пехотой и саперами. Солдаты понимали, что им пригодится любой опыт и любая помощь, которую только можно получить. Им предстояло драться с немецкой 3-й парашютно-десантной дивизией, которая изрыла весь склон лесистого холма скрытыми огневыми позициями, ходами сообщения и бункерами. Немецкие 50-мм минометы пристреляли все близлежащие кусты, а 20-мм зенитки полностью перекрывали лежащую внизу дорогу. Тяжелая артиллерия и танки на позициях южнее дороги на Байе были готовы в любой момент прийти им на помощь.

Горькие уроки боев в бокаже пошли 2-й дивизии на пользу. На корме танков поддержки установили переговорные устройства, чтобы командиры пехотных взводов могли указывать танкистам цели, не карабкаясь на башню и не превращаясь тем самым в отличную мишень. Наступающие силы были разбиты на пехотно-танковые группы, каждой из которых было придано отделение саперов-подрывников для проделывания проходов в густых зарослях. «Шерманы», в свою очередь, обстреливали наиболее густые заросли 75-мм снарядами, а затем поливали промежутки пулеметным огнем, пока не подойдет пехота. При наступлении также применялась более гибкая система артиллерийского вала, что позволяло артиллеристам лучше координировать огонь с наступающими войсками в случае неожиданных задержек при наступлении. Каждый захваченный ряд кустарника превращался в исходную позицию для следующей атаки.

Продвижение 2-й дивизии соответствовало предварительному плану в гораздо большей мере, чем любая другая из прежних операций в бокаже, и все же наступление оставалось «тяжелой работенкой». Даже когда казалось, что участок зарослей полностью очищен, немецкие парашютисты вдруг выскакивали из скрытых туннелей и стреляли американцам в спину. Западный выступ высоты 192 немцы обороняли настолько яростно, что американцы прозвали его «логовом колбасников». Обойти его удалось лишь через час после начала боя. В плен было взято 15 немцев. «С тремя вражескими парашютистами, продолжавшими сопротивляться, покончил танк-бульдозер, похоронивший их под полутора метрами земли».

Близлежащая деревня Кловиль также была очищена от немцев. Сражаться приходилось за каждый дом среди развалин, оставшихся после артобстрела, – он так и не смог уничтожить тяжелое штурмовое орудие и танк, поддерживавшие немецких парашютистов. Обе бронированные машины в итоге подбил «Шерман», позволив американцам окончательно овладеть деревней. Незадолго до полудня наступление возобновилось. Чтобы избежать новых задержек, войска обошли расположенную в полумиле от Кловиля деревушку Сулер, и к 17:00 взводы передового батальона начали мелкими группами пересекать дорогу на Байе. Танки не могли оказать им поддержку, поскольку дорога по-прежнему простреливалась немецкими противотанковыми пушками, укрытыми в густом лесу на противоположном склоне высоты 192.

Как раз в тот момент, когда бойцы находились под огнем, появился неизвестный старший офицер, явно инспектировавший их позиции. Один рядовой крикнул ему, чтобы тот немедленно лег на землю, если не хочет быть убитым. «Не суйся не в свое дело, солдат!» – прорычал в ответ офицер. Это был генерал Дж. Паттон, лично проводивший рекогносцировку в целях детального ознакомления с районом боевых действий.

В центре «Шерманы» по-прежнему шли вместе с пехотой. Они даже смогли войти в рощу на вершине холма, поскольку массированный огонь с использованием фосфорных снарядов практически полностью ее сжег. Они встретили «беспорядочное сопротивление» и продвинулись вниз по южному склону. Войскам так и не удалось достичь дороги на Байе до наступления ночи, но они прочно окопались к северу от нее.

На левом фланге 23-й пехотный полк вел чрезвычайно тяжелый бой и нес большие потери – главным образом на северо-восточном склоне высоты, который солдаты прозвали «Раздачей “Пурпурных сердец”» [205] . Здесь не могли пройти танки, пехоте, лишенной поддержки, негде было укрыться – немецкие артиллерийские и минометные батареи легко замечали любую цель в этом районе. Немцы, укрывшиеся в домах, расположенных в нескольких сотнях метров левее и так и не уничтоженных американской артиллерией, непрерывно поливали их огнем из пулеметов до тех пор, пока два «Шермана» 741-го танкового батальона не приблизились на расстояние 275 м и не разнесли из пушек здания, обломки которых погребли под собой немецких пулеметчиков.