– Доброе утро. – Лиза тяжело вздохнула. – Настя уже проснулась?

– Да уж время десятый час, конечно, проснулась. – Осмелев, няня шагнула к плите и принялась греметь кастрюлями. – Сейчас вот кашу сварим, может, настроение улучшится. А то хнычет с утра.

Лиза помолчала, наблюдая за проворными движениями женщины, а потом с усилием поднялась с кресла:

– Зинаида Степановна, вы уж тогда сами с ней погуляйте после завтрака. Мне что-то нездоровится.

– Ну коль нездоровится, чего ж себя насиловать, – смиренно произнесла няня и поджала губы.

«Меньше надо забивать голову всякой ерундой и не стенать по ночам, как Ярославна. Тогда, глядишь, и силы для ребенка найдутся, – бормотала она про себя, помешивая манную кашу. – Выдумает себе проблемы, а потом сама себя жалеет. Дочку бы лучше пожалела, тьфу!»

Хозяйка подобрала с пола телефон и вышла из кухни. Зинаида Степановна проводила ее осуждающим взглядом.

Проходя мимо детской, Лиза остановилась. Настя сидела спиной к двери за маленьким столиком и рисовала. Светлая головка склонилась набок, а в озорных глазах наверняка застыло сосредоточенное выражение, какое бывало у ее отца. По мере взросления дочь все больше напоминала Андрея, пока только внешне. Кто знает, какой характер проявится со временем. Как любая мать, Лиза надеялась, что ребенок возьмет лучшее от обоих родителей, хотя в данном случае «лучшее» имело весьма субъективную природу. Она хотела подойти и поцеловать дочку, но удержалась: а вдруг та снова расплачется ни с того ни с сего, потом сиди, унимай ее. Лучше уж не трогать, от греха подальше.

Лиза набрала полную ванну воды, но так и не легла в нее, замерев у зеркала. Собственное отражение напугало ее: худая, изможденная женщина с тоской во взгляде не могла быть ею! И эти ужасные неестественно рыжие волосы смотрелись как дешевый парик на потрепанной проститутке. В кого она превратилась? Куда исчезла роковая красавица с горящими глазами и ехидной усмешкой? Говорят, любовь красит. Ложь. Любовь иссушает, высасывая молодость и энергию. А ты не замечаешь этого. Долго не замечаешь. Покуда однажды не увидишь в зеркале незнакомого человека.

Лиза сузила глаза, не предвещая собственному отражению ничего хорошего. Метнулась к шкафу, надела первое, что попало под руку, и выбежала из комнаты. В прихожей взяла с полки ключи от машины, отрывисто сообщила няне:

– Я по делам. Буду поздно, – и хлопнула дверью.

Спустя сорок минут она сидела в салоне красоты, а болтливый парикмахер с ухоженными руками и кокетливо повязанной на шее косынкой старательно наносил на ее волосы черную краску.

– Моя дорогая, я вам давно говорил, вы брюнетка, это ваш стиль. А все другое от лукавого.

Первый день весны выдался по-зимнему суровым. За окном лютовала метель, долбилась в стекла снежными кулаками. Ночь была в самом разгаре, но Егору не спалось. Он сидел на подоконнике, глядя на белую мглу, накрывшую город, и вспоминал Змейку. Она не появлялась уже неделю, не звонила и не брала трубку. Егор знал, что так будет, но надеялся – не столь скоро. Он почти не удивился, когда подруга исчезла. Прекрасное не задерживалось в его жизни. И, возможно, он сам был тому причиной.

Егор воспроизвел в памяти их последнюю встречу. Змейка пришла в гости, как всегда, с конфетами, но так и не съела ни одной. Была непривычно задумчива, долго молчала, выслушивая жалобы приятеля, и лишь к середине вечера немного оживилась. Хозяйка уже легла спать, кухня была свободна. Они сидели за столом, не зажигая света, и шепотом разговаривали. А потом Змейка неожиданно вскочила со стула и предложила:

– А пошли погуляем?

Выходить на мороз Егору не хотелось, он вяло пожал плечами, давая понять, что озвученная идея не вызвала у него энтузиазма. Девушка пристально посмотрела на него, села на стул, медленно сложила ноги по-турецки и тихо спросила:

– Ты не устал от самого себя?

Егор вздохнул: устал, и уже давно. Но что он мог поделать? Изменить себя? Стать лучше? Если бы он имел представление, как – давно бы попробовал. Вероятно, свои мысли он пробормотал вслух, поскольку Змейка незамедлительно откликнулась:

– Не надо становиться лучше. Нужно просто проявлять лучшее в себе. И не смей врать, что в тебе нет ничего замечательного. Ты уникален, как и остальные семь миллиардов человек. Каждому дается одинаковое количество талантов, одинаковое количество счастья. Просто кто-то пьет из источника, а кто-то сидит на камушке, как Аленушка, свесив голову и не рискуя зачерпнуть воды. – Она махнула рукой, раздражаясь все больше. – Вот скажи, неужели ты планируешь до конца своих дней проторчать в этой каморке? Неужели не хочешь хотя бы попытаться что-то изменить?

Егор не выдержал ее взгляда и отвел глаза, буркнув:

– Я пытался. Пока не понял, что это бессмысленно.

– Да почему бессмысленно? – горячилась Змейка. – Потому что у тебя не сразу получилось задуманное? Ну и что? Разве сам факт того, что ты преодолеваешь препятствия снова и снова, не вдохновляет тебя? Преграды и испытания, на которые ты жалуешься, не усложняют твой путь, а делают его интереснее. Понимаешь? – Она с отчаянием посмотрела на Егора, не сильно веря, что тот уловил суть ее слов.