– Понимаю. – Он уныло улыбнулся. – Жизнь – это приключение? В таком случае, я не на шутку устал от него.

– Ты устал, потому отказываешься радоваться настоящему моменту. – Змейка сжала пальцами лодыжки, еле сдерживаясь, чтобы не залепить собеседнику оплеуху. – Ты не можешь быть несчастен здесь и сейчас. Ты можешь подумать о вчерашнем дне и стать несчастным. Но прямо в это самое мгновение – разве есть повод для грусти? Ты приносишь себе несчастье из прошлого. Вчера ты потерпел неудачу или кто-то оскорбил тебя, а сегодня ты вспоминаешь это, пестуешь обиду, перебирая в памяти то, чего больше нет. Ты тратишь настоящее на то, чтобы мучиться вопросами «почему, за что, ведь ты так старался, а с тобой поступили несправедливо»… Вчера безвозвратно ушло. Но ты не отпускаешь его.

Точно так же и с будущим. Завтра у тебя кончатся деньги, и тебе негде будет жить, нечего есть. Ты прокручиваешь эти удручающие мысли в своей голове и становишься несчастным от того, что еще не случилось… – Змейка сделала паузу и повторила, чеканя каждое слово:

– В настоящее мгновение несчастье невозможно. Оно приходит либо из прошлого, либо из будущего.

Парень был благодарен подруге за вдохновенные речи, никто никогда не проявлял к нему столько внимания и заботы. Змейка говорила правильно, ее слова нужно было записывать и учить наизусть. Но какой-то невидимый барьер не позволял Егору впустить услышанное внутрь себя. Давным-давно он захлопнул ментальную дверь и выбросил ключи, надеясь, что надежно защитился от врагов. От врагов он действительно защитился. Но и друзьям вход оказался заказан.

В тот вечер Змейка засиделась допоздна. Что-то беспокоило ее – озабоченное выражение не покидало симпатичное лицо, но Егор не решился спросить. Побоялся, что его расспросы она воспримет как вмешательство в личную жизнь.

Уже попрощавшись и переступив порог, подруга обернулась и улыбнулась совсем как раньше – весело и во весь рот:

– Запомни, Егор: мир устроен справедливо, если смотреть на него глобально и учитывать всю его прошлую и будущую историю, и крайне несправедливо, если выхватывать небольшие его фрагменты.

Весь следующий день Егор занимался решением насущных проблем, не имея возможности обдумать состоявшуюся накануне беседу. А когда выкроил свободное время – Змейка не подошла к телефону. Целую неделю он надеялся, что она вскоре появится, не выпускал мобильный из рук, опасаясь пропустить звонок. Но сегодня печальный факт стал очевиден: дружба закончилась. Никчемный неудачник остался один.

Из оконных щелей тянуло холодом, ветер скулил и щерился безродной собакой, отупевшей от голода. Егор подтянул к подбородку острые колени, обхватив ноги руками, чтобы согреться. Рядом на кровати валялось теплое одеяло, но он бессознательно наказывал себя, заставляя мерзнуть. В том, что Змейка ушла, виноват он один. Редкая девушка выдержит такого скучного и эгоистичного собеседника. Он зациклился на своих неудачах и не удосужился разузнать о Змейке больше того, что она сама о себе говорила. Будь Егор настойчивей, наверняка добился бы ее откровенности. Но он удовлетворился мнимым нежеланием подруги раскрывать свои секреты, тем самым проявив безразличие к ней. Немудрено, что Змейка обиделась. Он, тупоголовый нарцисс, даже имени ее настоящего не узнал.

От злости на самого себя перехватило дыхание. Егор обвел взглядом маленькую комнатенку, в которой ютился уже не первый год: старый двустворчатый шкаф, неказистый, но крепкий стол у окна, узкая кровать и замызганный коврик на полу – вот и все убранство. Права была Змейка, когда говорила, что Егор тратит слишком много времени на сожаления и слишком мало – на активные действия. Он так боялся боли и разочарований, что перестал что-либо делать. Когда судьба подкинула ему прекрасный подарок в лице чудесной девушки, он попросту не смог его удержать.

Неприятные мысли роились в голове, заставляя парня стискивать зубы, чтобы не завыть в унисон вьюге. Змейка просила любить каждый момент настоящего, но в настоящий момент Егор ненавидел себя – целиком и полностью, от макушки до пят, и не видел способа погасить эту разрушительную, горячую злость.

Он всегда объяснял свои неудачи плохим здоровьем или неблагоприятным стечением обстоятельств. Ему действительно не везло, и, вероятно, больше, чем остальным. Но игра могла продолжаться сколь угодно долго, и кто знает, каким бы результатом окончилась, если бы Егор добровольно не сдался.

Впервые в жизни он испытывал настоящую агрессию, она нарастала, как вой пожарной сирены, натягивала нервы до неведомого прежде предела. Парню показалось, что еще мгновение, и его просто разорвет изнутри. Сам не понимая зачем, он соскочил с подоконника, наспех оделся и выбежал из дома.

Метель унималась, отплевываясь ледяными порывами ветра – не столь неистовыми, но столь же колючими, – устало бросалась комьями снега в одинокого путника. Егор втянул в себя стылый ночной воздух, надвинул вязаную шапку на уши и побежал. Он никогда не занимался спортом и даже физкультурой, но сейчас каждая клеточка его тела молила о тяжелой тренировке. «Бежать, бежать», – стучало в голове. И он бежал, превозмогая усталость и боль в ноге, задыхаясь от непривычной нагрузки, спотыкаясь на обледенелом тротуаре. Падал, но тут же поднимался и продолжал изнуряющий бег.

Довольно скоро силы покинули парня, но он не останавливался, игнорируя утомление. Стремился вперед, как будто там, впереди, его ждало чудесное спасение. Кровь стучала в висках, рваное дыхание срывалось на хрип, ноги подкашивались от слабости. Егор бежал, удаляясь от мучительной ненависти, отделяясь от внутреннего палача, строгого и бескомпромиссного. Тщедушное, сморщенное доселе существо крепло и росло с каждым шагом. Было так странно ощущать разливавшуюся внутри спокойную, мягкую теплоту… Егор рухнул на асфальт, больно ударившись локтем, и почувствовал, как падает в упругое звездное полотно небес…