Изощренный ум Г. Киссинджера породил в теоретическом плане и идею «ограниченной ядерной войны». Преследовалась все та же цель — преодолеть страх, внушаемый ядерным оружием. По его выкладкам, максимально убедительная угроза «ограниченной ядерной войны» является даже более устрашающим фактором, чем война с применением обычных вооружений. Одновременно в качестве средства избавления от парализующего страха перед атомной бомбой он предложил проводить такую линию в советско–американских отношениях, которая могла бы снять избыточную напряженность, нагнетаемую якобы «искусной советской пропагандой, призывающей к запрещению ядерного оружия».

Развивая дальше концепции доктрины «ограниченной войны», Г. Киссинджер рекомендовал уповать на обычные вооруженные силы, которые можно перебросить в кратчайшие сроки в район конфликта. Предполагалось, что решающим фактором при этом будет быстрота операции, а «ограниченная война» также и кратковременной.

В начале 60–х годов теоретические выкладки Г. Киссинджера и генерала М. Тейлора стали претворяться в жизнь на «вьетнамском театре военных действий». Президент Дж. Кеннеди приступил к их реализации, назначив М. Тейлора своим военным представителем. Началась не только психологическая демонстрация силы и решимости «отбросить коммунизм», но и эскалация ее прямого использования. Сам Кеннеди постоянно подчеркивал, что действия США во Вьетнаме — это «испытание на прочность готовности Америки выполнять свои союзнические обязательства». «Мы — величайшая держава в мире, — вторил ему председатель совета планирования государственного департамента У. Ростоу. — Если будем соответственно и вести себя».

Демонстрация силы традиционно использовалась империалистическими государствами для достижения экспансионистских целей. Появление канонерок вблизи побережья взбунтовавшейся колонии или вышедшего из повиновения государства служило методом психологического давления, когда прибегать непосредственно к вооруженному вмешательству было по тем или иным соображениям нежелательно. «Дипломатия канонерок» и сегодня в ходу у Вашингтона, однако новая реальность — ядерная — заставляет его действовать более изощренно, прибегая к силе только в критической ситуации и лишь в том случае, когда издержки приемлемы и можно избежать непосредственного конфликта между двумя ядерными державами.

По замыслу вашингтонских стратегов, для достижения наибольшей достоверности своей политики устрашения Соединенные Штаты должны быть готовы показывать и свое якобы безразличие к опасности ядерного апокалипсиса, его фатальным последствиям для всего человечества. В этом плане указывали на необходимость культивировать «непредсказуемость» американской внешней и военной политики, вплоть до создания «впечатления» о готовности нации пойти на самоубийство в ядерном конфликте. Даже когда стала совершенно очевидной бесперспективность войны США во Вьетнаме, в Вашингтоне считали ее эффективной в психологическом плане — Америка якобы показывала миру свою готовность использовать силу в «противостоянии коммунизму в Азии».

С приходом к власти администрации Р. Никсона стратегические концепции Г. Киссинджера нашли еще большее воплощение во внешней и военной политике США, а сам он прочно занял кресло ее «главного архитектора». Как политик–виртуоз, он направил внешнеполитическую машину США на достижение сразу двух далеко идущих целей: «отбрасывание коммунизма» и предотвращение ядерной войны с Советским Союзом. Его виртуозность выражалась в тщательном балансировании между тем и другим, в сочетании акций по установлению более стабильных отношений с Советским Союзом и контроля над ядерным оружием с ужесточением военного давления на силы национально–освободительного движения в различных регионах земного шара.

Доктрина Киссинджера воплощалась в то время в Индокитае на полную мощь. Армады бомбардировщиков пытались сровнять с землей гражданские объекты в Северном Вьетнаме, демонстрируя таким образом готовность применить силу на деле и даже идти на риск конфликта с Советским Союзом. Минирование и блокада подступов к порту в Хайфоне, бомбардировки Ханоя должны были служить тому подтверждением.

Рождество 1972 года Вашингтон отметил еще более массированными бомбардировками во Вьетнаме. Никогда еще не были такие операции с воздуха столь безжалостными, сколь и бессмысленными в военном плане. Тогдашний премьер–министр Швеции Улоф Пальме заметил по этому поводу: «Надо назвать вещи своими именами. Происходящее сегодня во Вьетнаме есть форма пытки». Словно в ответ ему президент Р. Никсон заметил в беседе с группой конгрессменов, комментируя бомбардировки во Вьетнаме: «Сила имеет значение только тогда, когда имеется воля к ее использованию».

Однако на сей раз использование силы повлекло за собой неприемлемые для Вашингтона издержки. В Вашингтоне пришлось задуматься над тем, как «спасти лицо».

Не обошлось, разумеется, без демагогии и фарисейства. Вскоре в своей речи по поводу вступления в президентскую должность на второй срок Р. Никсон вещал с претензией на его уникальную роль в мировой истории: «Искренние инициативы Америки привели к тому, что 1972 год надолго запомнится как год величайшего прогресса со времен второй мировой войны в направлении к достижению прочного мира в мире».

Официально провозглашенная президентом Никсоном «структура мира» совмещала в себе две противоречащие друг другу концепции понимания современной реальности и роли Америки. Одна из них перекочевала из наследия «холодной войны», вторая исходила из необходимости мирного сосуществования и разрядки международной напряженности. Более того, разрядка напряженности в советско–американских отношениях не только не исключала, по мнению Белого дома, нарастающую демонстрацию силы, ее использование в различных регионах мира, но и подразумевала это.