— В общем-то, — продолжал он, как ни в чем не бывало, — я думаю сделать Кори режиссером… — Он печально улыбнулся и потянул Сиобан за руку. — Конечно, Аннализе будет больно, а тебе это не нравится, да? Но Аннализа в конце концов меня простит. Она всегда меня прощает. Тревожит ли меня то, что Кори рвется к Беннати? Это ты хочешь спросить? — Он пожал плечами. — Ну конечно, — он снова рассмеялся глубоким злобным смехом. — Да, ты права. Поэтому я и сделаю ее режиссером, посмотрим, смогу ли я завоевать ее снова. Правда, я думаю, ее не так-то легко купить, но у меня есть план. Я полечу к ним в Лос-Анджелес в середине недели. — Он взял в ладони лицо Сиобан и внимательно посмотрел в ее пустые голубые глаза. Боль в его собственных глазах была такой же бесконечной и такой же угрюмой, как серое море, плещущие волны. — Значит, пару недель я тебя не увижу, дорогая, — пробормотал он. — Можешь не сомневаться, я все время буду думать о тебе. Я люблю тебя, Сиобан. Ты веришь, правда? Непременно верь.

Они молча прогуливались, утопая в песке; вдали показался какой-то мужчина с собакой и больше никого. Время от времени Люк ерошил пальцами густые светлые волосы, стараясь откинуть их, и не замечал, как волны омывали сандалии Сиобан, что носки его пропитались соленой водой, а водоросли прицепились к брюкам. Он подставил лицо ветру, обратившись памятью в кошмарное прошлое.

Наконец снова обнял Сиобан.

— Они никто и ничто по сравнению с тобой, Сиобан, — прошептал он ей ласково. — Но я должен, ты понимаешь, да? Я должен найти любовь. И в конце концов это будет Кори, она может мне помочь, Сиобан. А ты заставила меня увидеть это. Но вы с Аннализой всегда останетесь теми, кого я по-настоящему люблю. Тебя, Сиобан, больше всех.

В обрезанных джинсах и короткой футболке, с муслиновым шарфом на голове, Фелисити поджидала Кори с Аннализой. Наконец они подъехали на арендованной машине к имению в колониальном стиле на Элпин-драйв. Здесь, карауля дом в шесть миллионов долларов, принадлежащий ее приятелю, обитала Фелисити и умирала от желания похвастать перед кем-нибудь из англичан.

— Добро пожаловать в солнечный штат! — закричала она, когда Кори выскочила из машины и бросилась ей навстречу. Фелисити насмешливо заметила, что для человека, проделавшего такой путь, у нее слишком много энергии.

— Я думала, мы никогда не доедем, — пробормотала Аннализа, вылезая из машины и протягивая руки к Фелисити. — Здесь самые настоящие джунгли.

— Перестань ныть, — застонала Кори, обводя пораженным взглядом импозантный фасад из красного кирпича. — Она замучила меня — ноет и ноет, как только вышли из самолета.

— Конечно, не ты же рулила, — напомнила Аннализа. — Она так возбуждена, — прошептала Аннализа Фелисити, — прямо как двухвостая собака!

— Я все слышала! — крикнула Кори с нижней ступеньки. Прикрыв рукой глаза от солнца, она оглядела ионические колонны по обе стороны от крыльца.

— Если мы задержимся здесь подольше, я стану считать себя Скарлетт О’Хара. Просто здорово! — Заметив телекамеру охраны над дверью, Кори вперилась в нее взглядом и состроила гримасу.

— Не надо. Испугаешь горничную, — предупредила Фелисити, помогая Аннализе вынимать багаж.

— Горничная! У тебя есть горничная?

— Дорогая, здесь у всех есть, — манерно протянула Фелисити. — Кстати, а где этот репортер, парень, о котором ты упоминала по телефону?

— Он уехал к приятелю в Шерман-Оукс, — ответила Аннализа, выгнув брови. — О черт, тяжелый. Что у тебя тут, Кори?

Но Кори была уже в доме.

— Не могу поверить, — пробормотала она, когда появились Фелисити и Аннализа. — Это… Это просто… — Она посмотрела на Аннализу, будто та поможет подобрать нужные слова. Но Аннализа, оглядев просторный холл в цветастых бархатных и шелковых обоях, с картинами в рамах стиля рококо, дубовый, инкрустированный мрамором пол и черную лакированную лестницу с ковром в полоску, повернулась к Кори в явной растерянности.

— Ну не жуть? Просто жуть! — подсказала Фелисити.

Кори недоверчиво посмотрела на Фелисити, потом, заметив смех в ее глазах, тоже улыбнулась. Но холл оказался только цветочками.

Они заглянули в кабинет размером с гостиную. Он был напичкан всякой техникой. Семейная комната с огромными белыми кожаными диванами, с ковром, в котором ноги утопали по щиколотку, и камином, отделанным резной слоновой костью с медью, прямо-таки потрясала. От телевизионной комнаты с четырьмя видео и телевизором, экран которого не уступал экрану маленького кинотеатра, и с целой библиотекой видеокассет перехватило дыхание. А потом Фелисити провела их в столовую. В общем-то скорее это был банкетный зал, здесь — пестрая смесь модерновой и старинной мебели. Рядом с залом — каморка, комната для завтраков, оттуда вход в кухню такой площади, которой Кори еще не доводилось видеть. А в ней предметы, совершенно незнакомые Кори.

— Ну а вот тут, — хвастаясь, без всякой иронии, Фелисити открыла дверцы, за которыми стояли две посудомоечные машины, — смотрите, — она махнула рукой на двойную мойку листьев салата.

— А теперь — сюда, — позвала она, и Кори проскользнула через французскую дверь в оранжерею. Она тянулась вдоль всего дома. Там они насчитали не меньше восьми плетеных диванов, пять мраморных кофейных столиков, и все это в окружении цветочных горшков. Там же располагался бар величиной с автобус.

— Здесь это называют не оранжерея, а солярий. — Фелисити поправила ногой один из белых ковриков.