В тот же день в поздние апрельские сумерки Иван Сапега с большими предосторожностями добрался до покоев князя Василия Ряполовского. Князю был ведом юркий шляхтич, который поспевал всюду, но каких- либо деловых встреч между ними не было. Однако проницательный князь Василий понял, что постельничий князя Александра появился в покоях княгини неспроста. Проведя Ивана в нечто похожее на келью, из которой и звука не могло улететь, князь усадил его на скамью так, что светец освещал лицо гостя, а сам сел напротив и спросил:

— Какая нужда привела тебя в покои княгини?

— Князь, я слуга великого князя и потому чту себя слугой его прекрасной супруги.

— В чём твоя служба?

— В преданности, мой господин. Вам лишь надо выслушать меня.

— Ну, так поведай, да как на духу, ибо ложь отличу от правды.

— Ни слова лжи, мой господин! — выдохнул Сапега и, подавшись вперёд, тихо повёл речь: — Сегодня я был свидетелем беседы трёх мужей. А говорили они о разных и очень важных вещах, о всех, кто с вами.

И Сапега рассказал Ряполовскому всё, что слышал во время беседы Александра, Адальберта и Влада, однако утаил то, о чём говорили епископ и великий князь — о приданом великой княгини. Сапега счёл, что сейчас нет нужды выдавать требования епископа.

Князь Ряполовский умел сдерживать свои чувства. Прикрывая лицо обширной бородой, спрятал глаза в монгольский прищур, сказал ровно и твёрдо, с сознанием того, что за его спиной государь всея Руси, с которым никому не дано связываться без встречной зуботычины:

— Тебе, пан, спасибо за помощь, и в службу великой княгине твоё радение будет вписано. Токмо паны рады ожгутся от своей вольности. Ежели сможешь, о том и передай великому князю.

— Передам, князь, если настаиваете. А по мне лучше умолчать о том, что вы знаете об их происках. Сам понимаешь, сановный пан, что они изыщут вам новые неприятности.

Князь Ряполовский улыбнулся и хлопнул Сапегу по плечу.

— И то верно. Пусть считают, что мы слепые. Тем пуще обмишулятся. Ну, а мы тут, само собой, укрепим свои рубежи.

Князь и шляхтич расстались. Проводив Сапегу из своих покоев, Василий вернулся в камору, опустился на скамью и долго думал о том, что рассказал ему постельничий Александра. Глава посольства был не на шутку озабочен. Вдруг паны и впрямь растопчут охранную грамоту и выдворят из Литвы всех русичей, кто при Елене? Как на то посмотрит Иван Васильевич? Не скажет ли грозно, что в этом повинны сами охранители великой княгини? Наказывал же всем придворным стоять за дочь, не щадя живота, как и дочери — за православие. Так выходит, что и им, приближенным великой княгини, нет иной судьбы. «Эх, Васюха, между молотом и наковальней ты», — пожалел себя князь, да, в молодости отважный и теперь не утративший этого достоинства, разве что умудрённее стал, он дерзко молвил:

— Ну, посмотрим, кто кого одолеет в этой справе! Нам ли убояться супостатов!

Утешив себя, Ряполовский подумал, что пора идти с докладом к свет Елене Ивановне.

Коротким был путь к покою великой княгини, но о многом успел подумать князь Василий. И думы привели его не к княгине Елене, а к князю Василию Ромодановскому: должно ему в первую очередь знать о происках вельмож Александра и панов рады, потому как он, князь Ромодановский, прислан государем досматривать–исправлять течение жизни дочери Ивана Васильевича. Встретившись, два князя сошлись во мнении, что пока следует умолчать о событиях текущего дня. По этой причине государыня Елена ещё долго оставалась в неведении о том, что происходило в дворцовых покоях Нижнего замка.

Встреча князей Ромодановских случилась только в конце апреля, спустя два месяца после приезда в Вильно отца Ильи. Василию удалось найти сына по чистой случайности. Вначале князь объехал все окраины Вильно и посады близ него. Во многих русских домах говорили, что был у них на постое купец с холопом, да съехали. Побродил князь Василий и по рынкам, и там торговые люди сказали, что молодой купец со слугой уехал в село Поставы. Князь Василий поспешил туда, однако и в Поставах дух Ильи уже выветрился. Но здесь-то и удалось князю Василию напасть на его след, который мог привести отца к конечной цели скитаний сына. Староста Филипп, у которого князь остановился на ночлег, узнав, чем он удручён, поведал ему за вечерней трапезой:

— Ты, князь–батюшка, не печалуйся, найдёшь своего блудного. Послушай, что скажу. В Вербное воскресенье, как быть мне с чадами во храме, пришли туда два человека, молодые и в силе. Выдали себя за торговых людей, да дьячок Савва, кому дано ясновидение, признал в одном господина, а в другом — слугу, о том до меня довели, и я вот, как с тобой, княже, толковал с тем молодым господином. Теперь вижу: твой облик в нём, князь–батюшка.

— И что дальше? Куда он подался из Постав? — поторопил князь.