– В ком? В Кенджи?

И снова кивок.

– А, это. – Я удивлена и часто моргаю. – Он мой лучший друг.

Уорнер удивленно приподнимает брови, глядя на меня.

– С этим может возникнуть проблема? – спрашиваю я и смотрю на него в ожидании ответа.

Он разглядывает свои ладони, потом качает головой.

– Конечно, нет, – тихо произносит Уорнер и прокашливается. – Значит, я приду завтра. Время – тринадцать часов.

– Тринадцать часов… начиная от этого момента?

Уорнер смеется и смотрит на меня.

– Ровно в час дня.

– Хорошо.

И он снова заглядывает мне в глаза. Улыбается чуть дольше, чем следует, потом поворачивается и уходит, не сказав напоследок никому ни единого слова.

Иан опять уставился на меня с раскрытым ртом.

– Я… ну, понятно, я в смущении, – часто моргая, замечает Брендан. – Но… что тут вообще произошло? Он что же – улыбался тебе? Искренне улыбался?

– А мне показалось, что он влюблен в тебя, – хмурится Уинстон. – Но это, наверное, потому, что у меня голова еще не до конца прошла, правда, и все в ней до сих пор путается, да?

Я пялюсь на стену, не сводя с нее глаз.

Кенджи резко распахивает входную дверь.

Заходит к нам.

Он один.

– Ты, – говорит он мне, щуря глаза. – Выметайся отсюда. Вместе со мной, – вдруг добавляет он и заканчивает: – Нам надо серьезно поговорить.

Еле передвигая ногами, приближаюсь к двери. Кенджи тут же хватает меня за руку выше локтя и тянет наружу. Перед тем как выйти из комнаты, он поворачивается и кричит оставшимся:

– Сообразите себе какой-нибудь ужин.

Мы стоим на площадке сразу за дверью дома, где живет Адам, и только сейчас я замечаю, что наверх тут тоже ведет какая-то лестница. Куда, мне пока неизвестно.

– Пошли, принцесса, – говорит Кенджи. – Иди за мной.

И мы начинаем подъем.

Четыре, пять пролетов. Может быть, их уже восемь. Или даже пятьдесят. Я понятия не имею. Мне известно только одно: когда мы доходим до крыши, я понимаю, что окончательно выдохлась, и меня это сильно смущает.

Когда я начинаю дышать как нормальный человек, пробую оглядеться.

Невероятно.

Мы находимся на крыше, на свежем воздухе, где весь мир черный, кроме звезд и щепочки-луны, которые кто-то повесил где-то очень далеко. Иногда я задумываюсь над тем, а остались ли там, в вышине, другие планеты, и если да, то как они ведут себя после всего того, что произошло здесь? Может быть, нам стоило бы в чем-то поучиться друг у друга.

Ветер крутится вокруг нас и я начинаю дрожать, пока тело привыкает к такой низкой температуре.

– Иди сюда, – велит мне Кенджи. Он приглашает меня к самому краю крыши, сам присаживается, свесив ноги в неизвестность, которая в любой момент может стать его кратчайшим путем к смерти. – Не волнуйся, – сразу заявляет он, заметив выражение моего лица. – Все будет нормально. Я много раз тут уже сидел.

Когда я наконец устраиваюсь рядом с ним, я осмеливаюсь заглянуть вниз. Мне кажется, что ноги у меня свисают с крыши мира. Кенджи по-дружески обхватывает меня одной рукой. Потирает мне плечо, чтобы я поскорее согрелась.

– Ну и как? – начинает он. – Когда же все случится? Ты уже установила для себя точную дату?

– Что? – удивляюсь я. – Какую дату?

– Ну, месяц и число, когда ты перестанешь наконец быть такой дурочкой, – бросает он и очень строго смотрит на меня.

– А-а-а… – Я вся съеживаюсь. – Ну, этого, наверное, не произойдет никогда.

– Да, тут ты, скорее всего, права.

– Заткнись.

– А знаешь что? – говорит Кенджи. – Я сейчас и сам понятия не имею, где находится Адам.

Я напрягаюсь и выпрямляюсь:

– Он в порядке?

– Да, все будет хорошо, – вздохнув, кивает Кенджи. – Он просто здорово разозлился. И обиделся. И смутился. Ну, в общем, эмоции его захлестнули и все такое прочее.

Я снова опускаю взгляд. Кенджи привлекает меня к себе, прижимает плотнее. Я спокойно кладу голову ему на грудь.

Минуты воспоминаний пробегают между нами. Наконец он первым нарушает тишину:

– А я действительно думал, что у вас, ребята, крепкие отношения.