– Кто это? – спросила Мария. – Она не подписана.

Риччио наигрывал на лютне мелодию «Зеленые рукава», а остальные загадочно молчали.

– Смиренный английский кузен? – повторила Мария. – Я знаю, что эта лаванда происходит из окрестностей Норфолка, но герцог Норфолкский женат, не так ли? И он не мой кузен, а родственник королевы Елизаветы… Хотя, полагаю, в некотором смысле это делает его моим племянником.

Она обвела взглядом их лица. Может быть, кто-то признается?

Смиренный английский кузен… английский кузен… Генри Стюарт, сын графа Леннокса? Он на три года младшее ее. Когда-то это делало его ребенком, но теперь, когда ей самой исполнилось двадцать лет, он был зрелым юношей. В семнадцать лет мужчины отправляются на войну и правят как короли, без регентов. Она гадала, принадлежит ли Генри Стюарт к таким мужчинам.

– Генри, лорд Дарнли? – спросила она.

– Да! – Риччио вскочил с места и побежал в соседнюю комнату, а потом появился, ковыляя на ходулях. Все засмеялись. – Я такой высокий, что у меня кружится голова! – воскликнул он.

– Мой кузен действительно такой высокий? – спросила Мария. Она очень мало знала о нем. Его отец, Мэттью Стюарт, связанный родственными узами с французскими Стюартами, был изгнан из Шотландии, когда ей исполнилось лишь два года, и с тех пор жил в Англии.

– Очень высокий, как Голиаф, – заверил Риччио.

В этот момент в комнату вошли лорд Джеймс и Мейтленд, тоже с подарками в руках. Оба посмотрели на Риччио, балансировавшего в воздухе, который, в свою очередь, смотрел на них.

– Вы теперь стали одной из фрейлин? – недоверчиво спросил лорд Джеймс. – Вы живете вместе с дамами?

Мейтленд выглядел как человек, увидевший неуместный предмет, который не должен находиться здесь, – дорогой подарок в грязной корзине или собачьи экскременты на башмаке у священника.

– Нет, разумеется, нет, – Риччио спрыгнул с ходулей.

– Вы слишком часто бываете здесь, – ледяным тоном произнес Мейтленд.

В тот вечер Мария попросила приготовить ей горячую ванну, чтобы насладиться всеми подаренными ароматами.

– Я буду лежать в воде, благоухающей испанским мылом, натру пальцы березовой мазью, попудрюсь лавандой, надушусь розами и пропитаю носовые платки цветочными ароматами из Прованса, – сказала она Пышке.

– И в Холируде станет пахнуть, как в гареме, – ответила та.

Мария лежала в душистой воде, наполнявшей ванну, и чувствовала, как расслабляется ее тело. Аромат был нежным и успокаивающим; она вытянула ноги и откинула голову назад.

Сегодня было очень весело. Ее преданные друзья устроили хитроумную игру с подарками, но…

Она плеснула водой в лицо, и теплые ручейки побежали по ее щекам.

Но на самом деле это не игра.

«Я понимаю, что должна выйти замуж, – думала она. – Отчасти я хочу этого; я устала, и мне нужен спутник. После мятежа Хантли я потеряла своего единственного союзника в противостоянии с убежденными протестантами. Не осталось никого, кто мог бы поддержать меня, если я решу поступить вопреки их желаниям. Вероятно, иностранный принц мог бы стать разумным выбором. Мощь Испании послужит предостережением для чрезмерного рвения местных лордов. Но я буду такой же одинокой, потому что дон Карлос останется в Испании, если не считать коротких визитов.

Карл IX безнадежен. Эрцгерцог представляет собой определенную возможность. Король Эрик из Швеции? Тут такая же проблема, что и с доном Карлосом. Если у меня есть муж, я хочу, чтобы он находился рядом со мной. Нельзя выйти замуж с целью избежать одиночества, а потом продолжать жить одной.

Генри, лорд Дарнли? Если он уже мужчина, то может быть. Он не английский подданный, но в нем тоже есть королевская кровь. Он последний мужчина в линии Тюдоров и родственник Елизаветы, как и мой родственник. Вероятно, она будет довольна этим браком и смягчит свое мнение в вопросе о престолонаследии. Я не прочь выйти замуж, чтобы мы обе остались довольны, если такое возможно».

– Мадам! – К ней подошла мадам Райе, протянувшая письмо: – Это для вас.

Мария открыла письмо и обнаружила стихотворение, написанное по-французски. В экзальтированных, почти бессвязных фразах автор превозносил ее красоту, мудрость и величие.

– Что это такое? – спросила она.

– Поэт Шателяр, – ответила мадам Райе. – Он неожиданно вернулся ко двору и просит уделить ему внимание.

Мария ощутила укол раздражения. Она была рада, когда этот надоедливый ухажер уехал во Францию… Выходит, теперь он вернулся?

– В другой раз, – сказала она.

Масло, выделившееся из куска мыла, покрывало ее кожу, отчего она чувствовала себя скользкой, как рыба. Выбравшись из ванны, она позволила мадам Райе обтереть себя мягким полотенцем и посыпать лавандовой пудрой. На табурете рядом с ширмой для ванны стояла еще одна шкатулка. Она открыла ее и обнаружила внутри вышитый шелковый шарф, подарок лорда Джеймса. Она надела его, завернув над пелериной и наслаждаясь прикосновением шелка к обнаженной коже.

Когда Мария вошла в свою спальню, она удивилась, увидев там Риччио.