– Сергей Матвеевич, мне нужно допросить вас по делу об убийстве Кубраковой.

– В качестве кого?

– Пока в качестве свидетеля.

– Что значит "пока"? У вас есть основание перевести меня в иное качество – в подозреваемые или обвиняемые?

– Приступим?

– Приступайте.

– Пятнадцатого июня во вторник вместе с Кубраковой на своей машине вы уехали в Богдановск. Так?

– Да.

– Как объяснить, что при ваших взаимоотношениях вы согласились взять ее с собой?

– Когда я сообщил ей, что собираюсь в Богдановск, она сказала, что и ей туда нужно. Не мог же я заявить: "А я вас не возьму". Выглядело бы, как мелкая месть.

– А разве было за что мстить?

– Хватало. Она мне много крови попортила.

– Какую же форму мести вы считали приемлемой?

– Адекватную ее отношению ко мне. Вы-то что имеете в виду? Назаркевич чиркнул злым взглядом по лицу Скорика.

В это время позвонил Агрба:

– Ты один?

– Нет.

– Допрашиваешь?

– Да.

– Как идет?

– Пока никак.

– Начальник смены мехстеклозавода в Богдановске подтверждает, что во вторник около одиннадцати утра Назаркевич появлялся у него, спрашивал о мастере, который в отгуле. На нем был светлый костюм, похожий на тот, который ты изъял.

– Хорошо. Спасибо…

– Что было на вас в тот день кроме костюма, Сергей Матвеевич?

– Обувь, естественно, – съязвил Назаркевич.

– А на голове?

– Каскетка, которую вы забрали.

– Когда вы разбили свою машину и встречный "Москвич"?

– Я уже говорил вам, на следующий день, в среду утром, едва выехал в Богдановск.

– А почему ГАИ не вызвали?

– И об этом я вам говорил! – Назаркевич стал раздражаться. – Обошлось без ГАИ. Договорились.

– Значит, полюбовно?

– Полюбовно. Мне эта любовь обошлась довольно дорого.

– Может, даже обменялись телефонами?

– У него дома нет телефона. Только служебный. Но звонить туда сложно. Так он сказал. Поэтому взял мой.

– Зачем?

– Пообещал мне декодер к телевизору, сказал, что их много проходит через его руки. Мы потом с ним разговорились, когда приехали ко мне.

– Как его фамилия?

– Агеев. Майор Агеев. Витольд Ильич.

– Какого цвета на нем были погоны, может эмблемку запомнили, род войск?

– Он был в штатском…

Скорик почувствовал, что хотя ответы Назаркевича оставались столь же исчерпывающими, без запинки, словно приготовленные загодя, постепенно звучать они стали после коротких пауз.

– Сергей Матвеевич, Кубракова сидела рядом с вами в машине?

– Нет, на заднем сидении.

– Тогда попробуйте объяснить, каким образом микроволна с ее кофты оказалась на вашем костюме? Вот заключение криминалиста, – Скорик протянул ему лист бумаги.

Прочитав, Назаркевич, словно впервые осознав, где он, чего от него добиваются и по какому поводу, тихо сказал:

– На этот вопрос у меня нет ответа.

– Тогда может объясните, что это такое? – Скорик достал из ящика письменного стола белый колпачок.

– Не знаю.

– Это колпачок от газового баллончика "Метах". Кубракова получила порцию этого газа, а затем была сброшена в реку.

– Какое это имеет отношение ко мне?

– Это я хотел бы узнать от вас. Колпачок найден в вашей машине, в кармане чехла. При изъятии присутствовала ваша жена и понятые.

– Ничего не пойму? Какой-то бред! – выкрикнул Назаркевич. – Как он туда попал?

– Действительно, как? В "бардачке" у вас в машине обнаружена вот эта докладная на имя Кубраковой. И на ней отпечатки ее пальцев.

– Я давал читать ей накануне поездки в Богдановск.

– Обычно бумаги остаются у тех, кому адресованы. Почему же она оказалась у вас?

– Она прочитала и велела отдать секретарше зарегистрировать. Но я передумал, мне надо было дополнить ее кое-какими соображениями. Выйдя от Кубраковой, я сунул докладную в "бардачок", так и ездил с нею.

– А вы не перепутали даты? Может быть, Кубракова ознакомилась с этой бумагой два дня спустя в Богдановске?

– Вам такой вариант удобней? Он укладывается в какие-то ваши фантазии?! – вскипел Назаркевич.

Скорик открыл сейф, взял автоответчик Кубраковой.

– Послушайте одну запись, Сергей Матвеевич, – он включил автоответчик со слов "Елена Павловна, это Назаркевич…" – Чем это вы ей угрожали? – спросил Скорик, когда запись окончилась.

Помотав головой, Назаркевич как-то сник. На все последующие вопросы Скорика он уже отвечал вяло, глядя на бумаги на столе…