– А вообще в такую пору случалось ей приходить сюда?

– Нет, вряд ли. Тут, видимо, была крайняя нужда.

– Кто мог ее видеть здесь тогда?

– Около часу ночи? Никто, кроме вахтера.

– И что, любой сотрудник может так ночью войти в здание?

– Нет, у нас это жестко регламентировано. Кроме меня, Елены Павловны и моего зама по общим вопросам вахтер никому не откроет.

– Вахтер постоянный, вернее, один и тот же?

– Да. Ночной. Каждый день с шести вечера до половины девятого утра. Взять еще одного, чтобы они чередовались, у нас нет денег.

– Альберт Андреевич, а конфликтные вопросы между Кубраковой и Назаркевичем решала только она?

– Наоборот. С какого-то времени она передавала мне все, как третейскому судье. Просила Назаркевича излагать письменно и решать сама не хотела, чтобы не давать повода обвинять ее в предвзятости.

– То есть, если отказ, пусть исходит от вас, а не от нее. Так?

– Совершенно верно.

– Вас это устраивало?

– А что поделать? Не давать же их отношениям разгореться до пожара.

– Чем Кубракова была занята последнее время?

– Она закончила очень интересную работу над поликаувилем.

– Что это такое, если не секрет?

– Универсальный лак. Аналогов в мире не имеет.

– Поездка в Германию была связана с этим?

– Да. Немцы проявили большой интерес.

– Хотели лицензию?

– Да. Но Елена Павловна воспротивилась. Она не любит торговать идеями. Предпочитает реализовывать их здесь, в стране.

– А вы?

– Я смотрю на это несколько иначе: надо считаться с нашими технологическими возможностями. Я ведь мыслю, как реалист-администратор. Одно дело изготовить ведро какого-то продукта экспериментально, в условиях лаборатории, другое – наладить его промышленное производство.

– Разве Кубракова этого не понимала?

– Понимать-то понимала, – сказал Яловский как-то задумчиво и посмотрел в окно.

– Что ж, Альберт Андреевич, у меня все. Пока все, – добавил Скорик.

– Желаю успеха, – Яловский не прореагировал на слово "пока".

Не обмениваясь рукопожатием, они попрощались…

Внизу в вестибюле за стеклянной перегородкой сидел вахтер. Это был тот пожилой человек со странным загаром, которого Скорик видел мельком дважды: впервые давно в кабинете помпрокурора, а второй раз недавно в приемной Кубраковой, когда тот принес ключи. "Сердюк Анатолий Филиппович", – вспомнил Скорик.

– Здравствуйте, Анатолий Филиппович, – поздоровался Скорик.

Вахтер поднял голову, кивнул. В руках он держал маленькую отвертку. На столе перед ним лежали какие-то детали то ли небольшого трансформатора, то ли реле – сердечник, обмотка, конденсаторы разных номиналов.

– Моя фамилия Скорик, я из прокуратуры… Трудитесь, смотрю. Вы электротехник?

– И электротехник, и шофер, и слесарь, и лесоруб… А это, – он указал на стол, – хобби, что ли. Делать-то нечего по ночам, вот и копаюсь.

– А по образованию?

– Учитель, – в глазах его промелькнула насмешка.

– Анатолий Филиппович, недели три назад перед отъездом в Германию Елена Павловна ночью приходила в институт. Входную дверь ей открывали вы?

– Нет, она своими ключами, – сказал вахтер, скользя глазами по лицу Скорика, словно изучая.

– Она долго пробыла в лаборатории?

– Не знаю. Она пришла, когда я был наверху, делал обход, увидел ее, когда уже уходила.

– Вас не удивило ее ночное появление?

– Она хозяйка, чего ж мне удивляться.

– Разговаривали с нею о чем-нибудь?

– О чем говорить? Пожелала спокойной ночи и ушла.

– А вы не заметили ничего необычного в ту ночь?

Ответил вахтер не сразу, но может на такой вопрос и полагалось прежде чем отвечать, сперва подумать, вспомнить?

– Все было, как обычно, – наконец произнес вахтер.

– Она ничего не уносила с собой?

– Не заметил.

– Что ж, спасибо, Анатолий Филиппович. До свидания.

Щербы не было – ушел к председателю областного суда по какимто делам. В четверть десятого утра сидели в кабинете криминалистики у Войцеховского вдвоем. Дважды прокрутили кассету автоответчика с гневным монологом Назаркевича, заканчивавшимся чуть ли не угрозой: "…вы еще об этом пожалеете". Затем Скорик пересказал свой разговор с Яловским и вахтером.

– Придраться не к чему, зацепиться не за что. Ни у Яловского, ни у вахтера. Вата. Ночной визит Кубраковой в институт можно объяснить чем угодно, самым невинным поводом, – сказал Скорик. – Все, что они говорили, может быть стопроцентной правдой, но в такой же степени и ложью, весь вопрос – зачем? Но ответить мы не в состоянии…