В ушах еще звенело от оглушительного рыка, и человеческий голос, раздавшийся сбоку из кустов, показался очень тихим:

— Не дергайся, Ринхорт, иначе мальчишка умрет. Отдай его нам и иди себе с миром.

Рыцарь, посадив меня на бревно, осмотрел мою пострадавшую ногу, не обращая внимания на видимых и невидимых врагов, уверил меня, что перелома нет, и лишь потом этак лениво повернул голову в сторону говорившего:

— Не мешай нам, жрец, иначе первым умрешь ты.

Кусты орешника зашелестели, выпуская худую и высокую фигуру в темно-коричневом плаще с капюшоном. Лица, скрытого в тени, я не мог разглядеть.

— Если ты отдашь принца нам, мы оставим тебе свободу, Ринхорт. На определенных условиях.

— Каких? — поинтересовался рыцарь, и у меня все внутри похолодело. Он решил торговаться? Предатель!

— У тебя не будет хозяина, и ты сохранишь свободу, — соблазнял жрец сбежавшего раба. — Но ты слишком опасен, Ринхорт. Потому оставлять тебя совсем без надзора мы не можем. Ты обязуешься, куда бы ни отправился, сообщать ближайшему слуге Эйне о своем прибытии на подконтрольные ему земли, если таковой жрец будет на этих землях. Кроме того, ты поклянешься не вредить ни служителям Сущего, ни нашему имуществу, ни любому из людей Подлунного мира и их имуществу.

— А вашим дарэйли?

— Я же сказал: ни нам, ни нашему имуществу. И ты дашь клятву в круге, что…

Ринхорт перебил его, расхохотавшись:

— В круге? Ты считаешь меня таким глупцом, чтобы я по своей воле ступил в круг и снова стал имуществом?

Жрец пожал плечами, и его голос стал еще тише и как будто поскучнел:

— Для того, чтобы приструнить сбежавшего раба, совсем не нужен круг. Ты же понимаешь, что твоя якобы свобода — только иллюзия. Мы можем в любой момент вернуть заблудшую овцу в стадо или прирезать.

Пока он говорил, я наблюдал за зверем. Его немигающий взгляд был на диво разумен, изучающ. При слове "имущество" зрачки твари резко сужались, словно от гнева, а желтая радужка вспыхивала.

Ринхорт, втихаря подмигнув мне, сделал вид, что задумался:

— Каким же образом ты сможешь меня вернуть, жрец, если я не хочу возвращаться? Не жалко тебе таких милых и пушистых кисок? Одну ты уже потерял. Со мной тебе не справиться, и ты должен это понимать, если не совсем дурак.

"Киска" фыркнула и демонстративно зевнула во всю внушительную пасть. В такую и теленок войдет целиком, без надкусываний.

— Самым простым, — в голосе слуги Эйне прозвучала усмешка. — Все вы сотворены с помощью нашей человеческой плоти, и ваша живая плоть подвластна иерарху сферы Существ.

— О, так перед нами — сам иерарх? — Ринхорт, не разнимая сложенных на груди рук, повел смоляной бровью.

В воздухе загрохотало, хотя на небе — ни облачка. Между деревьев, срезая ветки, пронесся смерч и замер рыхлой стеной, отсекшей нас от жреца. Теперь стало понятно, почему Ринхорт тянул время: чего только не призвал дарэйли металла из окружавшего нас глухого и безлюдного, казалось бы, леса. Я разглядел и наконечники стрел, и ржавые топоры, и серпы, и мечи, в том числе обломки.

Все это устрашающе копошилось, лязгало, грозя перемолоть Гончара в пыль. Его зверюга ощетинился, прижав уши с кисточками, а из кустов, прикрывавших лучников, раздались испуганные крики. Нетрудно догадаться, что весь отряд был внезапно обезоружен.

Вскинув руки, жрец что-то забормотал себе под нос.

Я не понимал, почему рыцарь сразу не бросил всю эту груду железа на врага, и поднял взгляд на Ринхорта. Дьявол! А ведь наши дела, похоже, совсем плохи: он стал белее мела, словно из него одним глотком высосали кровь, лицо дергалось, на лбу выступил пот, по доспехам пробегали судороги, — дарэйли пытался принять боевую форму, но что-то ему мешало.

Самое паршивое — я ничем не мог помочь. Подтянув обломанную ветку, я поднялся, стараясь не опираться на поврежденную ногу. Полосатая зверюга, не сводившая с меня желтых глаз, мгновенно подобралась для прыжка.

Гончар, бормоча заклинание, вытянул ладони вперед и тут же, сжав кулаки, как будто поймал что-то невидимое, рванул на себя. Ринхорт пошатнулся. Груда металла, висевшая в воздухе, с грохотом упала.

Непроизвольно я вцепился в дарэйли свободной рукой. Мой друг выпрямился, и оружие снова взвилось в воздух, но и только. На атаку сил дарэйли не хватало.

— Иди ко мне, раб! — приказал иерарх.

Ринхорта как будто перекрутило. Сквозь сжатые зубы вырвалось рычание.

— Ну, нет! — процедил он.

Железное облако снова осыпалось, а рыцарь со стоном рухнул на колени. "Черт, пора вмешаться. Твой ход, Райтэ!" Положив ладонь на плечо Ринхорта, я крикнул:

— Остановись, жрец! Я пойду с тобой сам, если вы все оставите этого дарэйли в покое отныне и навсегда.

— Не смей! — прохрипел рыцарь.

— Я сам за себя отвечаю, — тихо ответил я. — Им нужен я, а не ты.