— Гончары не всегда были такими. А немощными разумом они не были никогда. Они были магами, обладали собственной силой. И что произошло в древности, когда они отстояли Подлунный мир в войне, уже никто не скажет. Но именно тогда появились дарэйли — то ли как оружие против высших, то ли Гончары пытались задержать в Подлунье остатки магии.

Ринхорт, сделав круг по лесу, вернулся на взмыленном скакуне.

— Слазь, Райтэ, время тренировки!

"Опять будет убивать!" — мысленно застонал я. Перекошенное от злости лицо наставника не оставляло сомнений.

— Оставь принца в покое, ржавый болван, — встрял Граднир. — Не в таком состоянии учить бою. Хочешь кулаки почесать, так давай, я с удовольствием.

Ну, темные и сцепились.

Драка была честной: никто из них не перешел в форму дарэйли, не пользовался способностями — бились на мечах, потом схватились в рукопашную. Мы с Орлином втихаря сделали ставки. Так как мне ставить было нечего (не кольцом же матери жертвовать), я обещал выполнить любую просьбу Орлина. А он — прокатить меня на крыльях. Выиграл я. То есть, победил Ринхорт, разумеется.

Едва Граднир признал поражение, Орлин подставил мне спину, и мы взмыли в небо.

— Если есть на свете счастье, то это — полет! — выдохнул я, оглядывая землю с неимоверной высоты. Отчаянно хотелось раскинуть руки и самому парить над дымчато-зеленым океаном трав и лесов.

Огромный орел проклекотал что-то невразумительное, и вдруг сделал такой вираж, что я на миг повис вниз головой, едва не задушив при этом свой транспорт. Все дарэйли сумасшедшие, — понял я, когда прямо в воздухе Орлин принял человеческую форму, выскользнул из моей хватки, и мы оба камнем пошли вниз.

Сложно было не заорать, глядя, как с каждым мигом приближается лицо земли, только что казавшееся прекрасным. У меня просто дух перехватило, потому и не заорал, отсчитывая мгновения до смерти. Разглядел я и селение — совсем недалеко, но мне туда уже не попасть.

Стремительно увеличивались крошечные точки на лугу близ полоски тракта, особенно ярко пылала одна, и вот уже видно, как суетится рыжеволосый Граднир, пытаясь вычислить, куда же я грохнусь. Но падал я не в его мохнатые объятья, даже если они смогли бы удержать рухнувшее с неба тело — почему-то меня отнесло в сторону, на лес.

Оглушительно хлопнули крылья над головой — Орлин подхватил меня над самыми верхушками деревьев, протащил и опустил на почву. Голова кружилась, и я не удержался на ногах, но упасть на четвереньки мне не дала твердая рука в железной перчатке, подхватившая меня за локоть. Ринхорт был бледнее облака.

— Ты зачем это сделал, Орлин? — хрипло, с угрозой спросил он.

Пернатый гад пожал плечами:

— Проверял его сущность. Он совсем не испугался высоты. И… Посмотрите-ка на него.

— Это я сейчас как следует на всех посмотрю! — прорычал я, придя в себя и изо всех сил сдерживая нервную дрожь в коленях. — Учителя тоже мне нашлись! Убийцы! Вы вассалы или кто? Если в следующий раз меня не соизволят предупредить об испытании, то…

Я осекся: все трое почему-то пытались заглянуть мне за спину, а Орлин, не обращая внимания на мой свирепый взгляд, долженствующий пригвоздить его на месте, взял меня за плечи и развернул.

— Видите, братья?

Едва не свернув шею, я тоже заглянул за спину. Там что-то болталось, темное, как грозовая туча. Ринхорт присвистнул, протянул руку, но непонятное облако судорожно дернулось и исчезло.

— Что это было, Орлин?

Пернатый улыбнулся, хлопнув меня по плечу:

— Твоя сущность показала зубы, принц. В смысле, крыло. Еще слабенькое, не оформившееся. Но инициация идет правильно.

— Крыло?

— Мы же, можно сказать, ангелы. Забыл? Спроси в любой молельне Единого, там точно скажут, что все демоны — падшие ангелы, — усмехнулся он.

— И спрошу. А почему — одно крыло? У тебя-то их два.

Орлин покачал головой.

— Птичьи не в счет. А такое крыло силы — тоже одно, как у всех дарэйли, потому что любой из нас — одна сторона силы. Вторая была у наших братьев. От нее в нас остается только эхо. Фантомная боль.

Вдалеке на пригорке показалось селение, до ноздрей долетел дымок из печей, и желудок совсем свело от голода. Надоевшая походная кухня вызывала отвращение при одном воспоминании.

Ринхорт придержал коня, услышав урчание в моем животе.

— Проголодался, Райтэ?

— А ты что, воздухом питаешься или железные доспехи втихаря грызешь?

— Я уже не так зависим от плоти, как в детстве. Но ты прав, тело кормить надо, хотя бы изредка. Даже жрецы это понимают. Заодно научу тебя, как призывать золото.

Обучение пошло не впрок: я не понимал, как вызвать в себе ощущение золота. Разве что — проглотить. Но глотать было пока нечего: сначала надо, опять же, призвать. А уж понять, чем сущность золота отличается от сущности, скажем, меди — тем более не получалось.