— Я — перебежчик из армии князя Доранта Энеарелли, — сказал Ринхорт, вперившись в дикие хмельные глаза бугая. — Кто тут у вас старший?

— Перебежчик? — процедил верзила, нарочито медленно оглядывая нас с ног до головы. — Ты — труп!

За его плечом взревело пятнадцать глоток. Поднялись руки с импровизированными дубинками.

— Стоять! — Ринхорт резко выкинул вперед левую руку со знаком Гончара, в правой сверкнул меч, и люди отшатнулись. — Я — слуга бога Сущего. Здесь никто не уцелеет, стоит мне пожелать.

Раздался хруст, слюда в окнах разлетелась: дарэйли призвал весь железный хлам, которому посчастливилось уцелеть от недавней поспешной плавки. Кухонные ножи, топоры и даже вилы с косами повисли перед лицами людей.

Мутные глаза верзилы начали проясняться. Он перевел взгляд на мои окровавленные лохмотья.

— Это, что ли, твой демон, жрец? Что-то больно потрепан.

Рыцарь, войдя в роль Гончара как-то уж слишком стремительно, презрительно скривил губы:

— Трепка еще ни одному рабу не помешала. Но я хотел бы посмотреть, что осталось бы от тебя после схватки с ним. Я привел на службу Нертаилю самого сильного из демонов-воинов в войске князя. В его силе вы уже убедились, когда потеряли все оружие, — убрав жреческий знак, Ринхорт взял висевший в воздухе топор за рукоять, поднес к моему носу. — Расплавь!

Я растерянно моргнул. Издевается? Но железо медленно — видимо, для пущей наглядности — раскалилось, от топорища поднялся дымок, наполняя воздух запахом гари. Разумеется, никто не догадался, что моей заслуги в том нет.

Толстяк в фартуке, прятавшийся за спинами, всхлипнул, схватившись за пухлые щеки:

— Во имя всех богов! Благородные сьерры, умоляю, не надо пожара! — и, обернувшись к полуоткрытой внутренней двери, гаркнул: — Щепка, неси воду!

Дверь скрипнула. На зов трактирщика из кухни вышла тощая конопатая девушка, волочившая деревянное ведро с водой, согнувшись набок от тяжести ноши. Под устремленными на нее мужскими взглядами она покраснела и низко опустила голову. Одета она была со скромностью нищеты, не как те две грудастые, увешанные бусами девки с непокрытыми волосами, забившиеся под столы, видимо, еще во время драки, и наблюдавшие за нами, боясь пошевелиться.

Я отобрал у служанки ведро — она тут же порскнула зайцем на кухню, только длинная коса взвеяла. Ринхорт швырнул в воду раскаленный топор и повернулся к верзиле в латах.

— Повторяю вопрос: кто тут старший?

— Назови мне хотя бы одну причину, почему мы должны тебе верить, жрец? Может, ты лазутчик или подосланный убийца?

— Тогда ты был бы уже мертв. Вы и не должны мне верить. Вы должны доложить обо мне вашему королю Стигану.

— Ха! Да кто допустит Гончара до короля?! — расхохотался бугай.

Меня удивила его то ли храбрость, то ли глупость, словно он не видел висевшего перед его носом острого лезвия косы. Потом я задумался: почему мой дед, имея в союзниках Гончаров с их дарэйли, еще не захватил Нертаиль? Что люди могут противопоставить силе, во много раз превосходившей их собственную? Или я не знаю какого-то секрета?

Ринхорт, меж тем, продолжил переговоры:

— Для начала мне достаточно, чтобы вы сопроводили меня до вашего командования.

— Я и есть командование, — самодовольно заявил вояка.

— Врет. Это наверняка простые рекрутеры, — шепнул Ринхорт, почувствовав, как я дернулся. — Должность десятника, не выше.

— Если ты командуешь отрядом, то как допустил мордобитие среди своих подчиненных? — не выдержал я.

— Не твое дело, сопляк! — оскалился бугай. — Тебя, жреческая подстилка, не спросили!

Вжикнула коса, и рекрутер едва успел отшатнуться. В воздухе медленно оседал клок русых волос. Ринхорт положил мне тяжеленную руку на плечо.

— Идем, поищем более трезвых солдат короля. А я-то хотел заплатить им за изъятое оружие, как будущим союзникам.

— Зачем? — возмутился я. — Пусть этих невежд свои же предадут позорной смерти за такую потерю.

— Эй! Стойте! — хмель окончательно выветрился из головы рекрутера. — Что ты там сказал насчет оплаты, жрец?

Через полчаса рекрутеров и след простыл. Они даже не стали дожидаться утра, чтобы получить всю сумму, обещанную расщедрившимся "жрецом" — удовлетворились половиной. Едва мы поднялись в отведенную нам комнату, как во дворе послышался шум и удаляющийся топот копыт.

Я глянул в затянутое мутным пузырем окошко, прорезав дырку кинжалом: в тусклом свете факела, что держал в руках конюх, было видно немного, но можно было разглядеть, что лошадей у коновязи уже нет, а во дворе толпится семеро невысоких коренастых горцев. Они выводили таких же низкорослых и коренастых коней из конюшни. Трактирщик метался между ними, бия себя в грудь. В лицо ему хлестнула плеть, и толстяк упал, отполз на четвереньках с дороги. Едва скрылся с глаз последний всадник, трактирщик бросился вместе с конюхом закрывать ворота.