— Как сквозь землю провалился, — понурив голову с сотней печально повисших косичек, оправдывалась Шойна.

— Почему — как? — проворчал Ллуф. — Туда и провалился. Если бы ты не решила развлечься…

— Если бы ты вовремя обезвредил Ксантиса…

— Вы оба упустили принца! — прервал перебранку Верховный, поднялся с раскладного стула и, заложив руки за спину, прошелся по ковру, брошенному в походном шатре прямо на траву. — Оба не выполнили приказ.

Дарэйли переглянулись, и Сьент уловил отсвет торжества в глазах обоих. Рабы, переданные ему во временное пользование совсем не огорчены неудачей, совсем. "Распустились! Оба порченные, толку уже не будет. Придется их все-таки усыпить", — поморщился он. Но радикальные меры применять не хотелось.

— Остается надеяться, что мальчишка попытается спасти своих друзей и попадется. Но на этот раз наказание будет, Шойна, — припустил он гнева в голос. — Раз приказ не выполнен, все мои обещания аннулируются. Не быть тебе ни дарэйлиной крон-принца, ни, разумеется, императрицей. И ты, Ллуф, — повернулся он к беловолосому, — забудь о Ринхорте. Оживлять я его не собираюсь до тех пор, пока Райтегор не будет найден и пленен. И пока этого не случится, вы с Шойной… будете друг другу дарэйлинами.

"По-моему, это достаточное наказание", — удовлетворенно хмыкнул про себя Сьент, заметив, что змеиная дарэйли косится на Ллуфа уже не с видом заговорщицы, а с лютой ненавистью. Соединяй несоединимое и властвуй, как завещал Ионт Завоеватель.

"Кто же ты, принц, дьявол тебя подери? Зачем тебе разрушать равновесие мира? Или по незнанию, или по приказу?" — с силой потер переносицу Сьент, взмахом левой руки отправляя дарэйли из шатра.

— Не хотите быть дарэйлинами, я вижу? Тогда идите к иерарху Глиру, оба.

— Но господин, — вскинулась змеиная дарэйли. — Я не хочу ублажать Глира! Он отвратителен!

— Раз ты не выполнила мой приказ, Шойна, твое желание уже не имеет значения. Только я имею привычку спрашивать у своих рабов согласия, но мне не нужны дарэйли, не выполняющие приказа. Потому я решил удовлетворить просьбу иерарха Глира и передать вас ему до окончательного решения собрания сфер. Оно будет завтра в Озерной обители.

Злые слезы выступили на глазах девушки. На лице Ллуфа, словно застывшего в тот момент, когда Сьент отказался воскресить Ринхорта, не дрогнул ни один мускул, но взгляд, которым он одарил Сьента, был долгим. Невыразительным и долгим.

— Неплохо, малыш, — тихо сказал Сьент. — Ты еще научись таким взглядом убивать и стань уникальным среди многих дарэйли камня. Только тогда ты будешь мне полезен, и у тебя появится шанс навсегда избавиться от навязчивых ценителей твоей красоты.

"А пока подержу тебя подальше от Мариэт", — договорил он уже про себя.

— Ханна! — позвал он, когда Ллуф дрогнул, склонив голову, и оба дарэйли ушли, стараясь не прикоснуться друг к другу даже случайно.

Из-за ширмы, отгораживающей угол шатра, появилась тонкая женская фигура.

— Завари мне что-нибудь освежающее, Ханна.

— Слушаюсь, господин, — поклонилась служанка.

— Ты не рабыня, чтобы называть меня господином, — поморщился Сьент.

Этой ночью у Верховного снова разболелась голова, но будить Мариэт он не стал. Пусть девочка наберется сил: они скоро ей понадобятся, если Райтэ все-таки будет пойман, и ей придется воскресить семерых дарэйли. Сумеет ли? И — вечное сомнение — стоит ли их воскрешать? Не придется ли потом умыться кровавыми слезами за такое решение?

Сферикал наверняка будет настаивать на том, чтобы не выполнять данное принцу обещание — ведь оно служит лишь крючком, чтобы поймать эту верткую рыбку. "Но тогда я перестану уважать себя", — знал Сьент. До сих пор ему удавалось не давать опрометчивых обещаний, потому держал данное слово. Если не считать Шойну. И пусть она — всего лишь дарэйли. Разве не потому сам Эйне был благосклонен к жрецу Сьенту, что тот уважал дары Сущего во всем, даже в исковерканной "глине"?

— Зачем же я, дурак, обещал ей? — прошипел Сьент не хуже змеи — приступ головной боли усилился, и мысль сбивалась, как судно с галса при шторме. И ответил сам себе: — Затем, что решил загрести жар чужими руками и надеялся на то, что ее убьет Ринхорт. И прогадал.

Легкий вскрик заставил его оглянуться: Щепка, споткнувшись на ровном месте, опрокинула на себя чашку с кипятком.

— Потерпи, Ханна, сейчас я разбужу Мариэт.

Девушка испуганно замотала головой:

— Не надо, господин, пожалуйста, не надо. Я привычная. У меня всегда все из рук валится. Сейчас маслом смажу ожог, и болеть не будет.

Сьент не стал настаивать. Ханна боялась всех дарэйли до паники, что светлых, что темных. С ее точки зрения, они все — исчадия ада. В принципе, в глубине души Верховный был с ней согласен, с той поправкой, что все дарэйли — падшие в Подлунный мир ангелы. Падшие по воле Гончаров. "Только нас, людей, бог Сущего наградил свободой воли!" — вознес он благодарственную молитву, подходя к конопатой служанке, изо всех сил сдерживавшей слезы боли.

— Ты знаешь, Ханна, что Мариэт могла бы излечить не только ожог, но и веснушки, и последствия оспы? — спросил он, легонько коснувшись кончиками пальцев девичьей щеки.

— Не надо, — девушка упрямо закусила губу.

Сьент поднял за подбородок ее опущенную голову.

— Надо, Ханна. Потому что ты стала бы лучше любой из красавиц-дарэйли, которыми ты втайне восхищаешься. У тебя прекрасные глаза, восхитительные волосы, гибкая фигура и правильные черты лица. Просто их не видно. Твоя красота украдена болезнью, разве это справедливо? Разве правильно, что ты сама не знаешь, насколько хороша? Дарэйли Ринхорт рассмотрел тебя под слоем грязи и оказался прав: ты истинный бриллиант.