Когда реб Ицеле очнулся, он увидел себя в кровати, в богатой и роскошной комнате, а вокруг него стояли самые великие доктора с лекарствами. Вспомнил реб Ицеле, что случилось, и страшно испугался. Шутка ли, пред лицом самого наследника упасть в обморок! Больше всего мучило реб Ицеле, что он не успел изложить наследнику своей просьбы; и из-за этого теперь может погибнуть еврейская община. Горько стало у него на душе, и он заплакал. В это время входит Кукрин и говорит:

— Нечего тебе, Ицка, плакать! Ваш Бог опять заступился за вас! Все вышло к лучшему. Наследник не только не рассердился, но еще был очень тронут тем, что ты упал в обморок. Он рассказал обо всем этом государю, а государь сказал: "Человек, который падает в обморок при виде царского лика, не станет лгать. Приведите его ко мне". И вот как только ты поправишься, я тебя представлю самому государю и ты ему лично все расскажешь.

Целых три дня пролежал реб Ицеле в кровати, и в это время доктора давали ему различные капли, чтобы укрепить ему сердце. И только на третий день он с Кукриным отправились к государю… Что касается раввина, то его реб Ицеле отправил на своих лошадях домой: встреча с наследником так повлияла на старика, что он совершенно расхворался и стал проситься, чтобы его отправили на родину.

Как рассказывал потом реб Ицеле, государя он испугался гораздо больше, чем наследника. Особенно испугался он его строгого взгляда. Ведь говорили, что у императора Николая был такой взгляд, от которого самые сильные люди падали в обморок, а у женщин бывали выкидыши. Только благодаря укрепляющим каплям мог реб Ицеле устоять перед императором Николаем.

Как только царь увидал реб Ицеле, он тотчас же гневно крикнул:

— Как вы, жиды, осмелились убить моего солдата?!

Тогда реб Ицеле глубоко-глубоко поклонился ему и ответил:

— Властелин мой, государь! Евреи неповинны в крови твоего солдата. На них возвели напраслину.

— Но мои чиновники написали мне, что евреи убили солдата. Я моим чиновникам верю!

— Властелин мой, государь! — ответил опять ему реб Ицеле. — Твои чиновники люди и могли ошибиться. Пошли от себя высшего генерала, чтоб он на месте исследовал дело, — и правда выяснится.

Царь немного помолчал, расхаживая с опущенной головой по комнате, как бы что-то обдумывая. Вдруг он остановился перед реб Ицеле, взглянул ему прямо в глаза так, что у того вся кровь застыла в жилах, и спросил:

— Ну, а что будет, если генерал, которого я пошлю, тоже подтвердит, что евреи убили солдата? Чем ты тогда ответишь за то, что обманул меня, своего государя?

— Властелин мой, государь! — ответил ему на это реб Ицеле. — Чем я, ничтожный червь, могу отвечать перед тобою, великим государем? Но, если ты спрашиваешь, я должен отвечать. Если окажется, что я обманул тебя, то я сам налагаю на себя следующее наказание: у меня имеется состояние в пять раз четыреста тысяч рублей. Так все это состояние пусть будет взято в казну; у меня есть семеро сыновей, — пусть они все будут сданы в солдаты. А меня самого вели заковать в кандалы и сослать на каторгу.

Этот ответ, как видно, понравился государю. Он опять молча прошелся по комнате, потом подошел к реб Ицеле, положил ему руку на плечо и мягко сказал:

— Поезжай домой. Сегодня же поедет в Амчислав генерал исследовать все дело. И если окажется, что евреи не виноваты, будь уверен, что они не будут наказаны. В мое царствование еще ни один невинный не пострадал и не пострадает.

Ну, что долго рассказывать дальше? Реб Ицеле в тот же день поехал домой. В тот же день выехал в Амчислав и важный генерал, которому было строго-настрого приказано выяснить всю правду. Три недели продолжалось следствие, и выяснилось, что у одного из солдат нечаянно выстрелило ружье и другой солдат был убит. Наказание было снято с евреев, и они учредили в память этого дня местный праздник, который празднуется ежегодно в местечке до сих пор. Кстати, этот день совпадает и с годовщиной смерти раввина. Приехав домой, он протянул еще с месяц и умер. Во время болезни он плакал и огорчался, что не умер во дворце, перед ликом наследника. "Тогда моя смерть была бы для прославления имени Г-сподня", — повторял он с горечью"…

Приведу здесь вкратце и другую легенду, сообщенную мне д-ром Б.Д. Мосинзоном.

"У реб Ицеле была воспитанница, полька, оставшаяся сиротою после того, как ее отец-повстанец был расстрелян в 1831 г.

Когда эта девушка выросла, она поступила компаньонкой к жене графа Татищева, приближенного Николая I. Когда случилось мстиславское дело, реб Ицеле прежде всего кинулся к своей воспитаннице, чтобы та упросила Татищева заступиться за евреев. Но воспитанница ответила, что она ничего не может сделать, так как граф Татищев ярый враг евреев. "Единственно, через кого можно повлиять на графа, — сказала она, — это через его жену, которая очень любит драгоценные украшения". Тогда реб Ицеле переоделся купцом, взял пару бриллиантовых серег ценою в шесть тысяч рублей ассигнациями, понес графине и предложил ей купить. Графиня, увидев серьги, вся затрепетала. "Сколько ты хочешь за эти серьги?" — "Пять тысяч рублей, — ответил реб Ицеле. — Но так как ты женщина, то я не стану продавать тебе бриллианты без того, чтобы муж их увидел. Я их оставлю. Покажи их мужу, а я потом приду и сам с ним сторгуюсь". Когда граф Татищев пришел и жена ему показала серьги и сказала цену, он тотчас воскликнул: "Это пахнет хабаром! Серьги стоят пятьдесят тысяч рублей. Не хочу их покупать". Но с женщиной не так-то легко справиться. Стала она упрашивать графа да упрашивать, пристала к нему так, что он согласился принять реб Ицеле. Когда реб Ицеле пришел, граф строго спросил его: "Чего ты хочешь?" — "Я хочу, чтоб ты выслушал от меня только два слова", — ответил реб Ицеле. — "Ну, говори, но только два слова, не больше!" Тогда реб Ицеле поднес ему серьги и сказал: "Бери, молчи". Граф принял серьги и сказал: "Знай, что я злейший враг евреев… Но что я могу сделать, когда ваш великий Б-г сказал о вас: "Ве-гам би-гьёйсом бе-эрец ойвэйэм лой меастим ве-лой геалтим лейхалойсом, лехофейр бриси итом"*. Говори, чем я могу помочь вам?" Тогда реб Ицеле рассказал ему с начала до конца всю мстиславскую историю. Граф выслушал его и говорит: "Единственно, кто может тебе помочь, это наследник. Я с ним поговорю".

Поговорил Татищев с наследником, потом позвал реб Ицеле и говорит ему: "Наследник согласился тебе помочь. И придумал он следующее. Так как с царем нельзя просто заговорить об этом деле, ибо он страшно разгневан на евреев, то наследник притворится больным, а я буду сидеть у его постели и разговаривать с ним. А когда царь придет его проведать и спросит, о чем мы разговариваем, наследник ему расскажет всю правду об этом деле и попросит помиловать евреев. А чтобы ты знал, о чем будут говорить и что царь ответит, я тебя помещу за дверью".

Так и сделали. Наследник притворился больным и лег в постель. Татищев сел возле него, а реб Ицеле он поместил за дверью. Пришел царь проведать наследника. Видит он, — наследник о чем-то говорит с Татищевым, и спрашивает: "О чем вы разговариваете?" Тогда наследник ему рассказал все дело и сказал, что евреи не виноваты и что он напрасно их наказал.

— Ничего! — ответил царь. — Если они даже в этот раз и напрасно наказаны — за ними не пропадет!

Тогда наследник расплакался и стал просить отца, чтобы он помиловал евреев.