Поначалу он боролся яростно, с почти отчаянной искренностью, обрушивая на мощную стать учителя почти смертельные удары всех известных ему стилей. Высоко подпрыгивая, он резко выбрасывал ногу в сторону горла противника, словно намереваясь лишить его дыхания. Однако мастер Ден с легкостью отражал выпад на расстоянии волоса от контакта. Напряженная ладонь ученика едва не ломала грудь учителя, но и она встречала резкий, точный отпор.

Наконец мастер Ден ответил метким, рассчитанным и стремительным ударом, который при желании вполне мог бы уничтожить противника. Было больно, и Льешо отошел в сторону, осторожно кружа, чтобы выиграть время и восстановить дыхание. Ден удивленно поднял брови, предательски улыбаясь:

– Неужели это все, чему ты научился, малыш? Победитель множества не способен одолеть одну-единственную прачку!

Упрек относился вовсе не к боевой сноровке Льешо, а к тому количеству смертей, которое и привело юношу в подобное состояние духа.

– Я тебя убью! Убью! – завопил в ответ принц и рванулся вперед, забыв обо всех правилах единоборства. Каждый из ударов диктовался лишь бешенством и отчаянием. Он и сам уже не понимал, к чему стремится: забыть обо всем случившемся или же перейти границу сознания и оказаться там, где само выживание значило больше, чем та цена, которой оно достигалось.

В конце концов Льешо сообразил, что мастер Ден не ответил ни на один из его ударов, не использовал даже ни одного приема из облегченного учительского арсенала. Да, наставник бережно хранил безопасность юноши, своей мощью безропотно принимая все его бешеные удары.

– Прости.

Льешо наконец остановился и дотронулся до одежды мастера, показывая, что расслабился.

– Смотри-ка, старина, а парнишка вроде и не особенно переживает из-за того, что так старался тебя прикончить, – ехидно заметил сидящий на безопасном расстоянии музыкант.

– Да и тебе не стоит беспокоиться, – не смолчал лукавый бог. Он взял принца за подбородок и для пущей убедительности слегка нажал на него. – Когда боги требуют больше, чем ты способен им дать, ты имеешь полное право получить от них все необходимое для продолжения собственного пути. Однако нельзя брать на себя ответственность за глупость других людей. А особенно – императора Шу.

– Учитель совершенно прав, Льешо. Я знаю монарха с детских лет; уже тогда невозможно было воззвать к его рассудительности.

С этими словами Собачьи Уши снова устроился на собственном стуле, очевидно, решив, что опасность окончательно миновала. Ощутив полный комфорт, он решил продолжить разговор, обращаясь к мастеру Дену поверх головы Льешо и давая выход накопившемуся раздражению:

– Этот человек не в состоянии понять, что стена – она и есть стена, до тех самых пор, пока несколько раз как следует не стукнется о нее головой. Учится он только таким образом. А империя для досточтимого Шу – та же стена, только гораздо выше и шире. Так что сюда его привел вовсе не ты, мальчик, а дурацкое понятие о том, что значит быть императором, которое он к тому же пытается воплотить в жизнь не головой, а кулаками. Госпожа Сьен Ма не слишком довольна всеми нами, но, по-моему, она не случайно позволила Шу тронуться умом. Ведь он познал и возбуждение битвы, и горечь потери собственного войска – однако ничто не заставило его, подобно тебе, задуматься и не наложило ни малейшего отпечатка на дальнейшие действия.

– А как же ташеки? – Льешо знал, что сказать в ответ. – Они умрут, но во имя чего? Это вовсе не их война.

– Ты уверен? – уточнил мастер Ден. Карлик лишь пожал плечами.

– Во всяком случае, так сказала Динха.

Мастер Ден глубоко вздохнул. Плечи его опустились подобно осевшему массивному зданию.

– И в этом тоже нет твоей вины.

Льешо не знал, как относиться к словам музыканта об императоре. Сейчас, вновь обретя способность рассуждать здраво, он понял, что именно тот имел в виду. Однако судьба пустынников оставалась всецело на его совести.

– Ты должен понять.

Мастер Ден оглянулся, словно что-то разыскивая, и, вытащив из тлеющего костра стул Льешо, отряхнул его и поставил, жестом приглашая юношу присесть. Сам же он устроился на месте Балара. Трехногий стульчик был слишком мал для него, однако лукавый бог все равно уселся, то ли для того, чтобы не давить на собеседников собственным ростом, то ли чтобы отдышаться после схватки: судя по всему, Льешо оказался не таким уж безобидным и немощным противником. Как бы там ни было, положив руки на колени и прикрыв глаза, мастер Ден впал в состояние поэтического раздумья. Льешо прекрасно помнил иные времена и иные уроки, а потому приготовился внимательно слушать.

Наставник начал с вопроса:

– Что ты знаешь о пустынниках?

– То, что их так называют за скитания по пустыне Гансау. А еще что они принадлежат к религиозному боевому ордену, посвященному Динхе и ее детям.

Льешо словно отвечал хорошо выученный урок, и мастер Ден в знак одобрения слегка кивнул, приглашая продолжать.

– Они путешествуют по всему изведанному миру, большей частью в одиночестве, хотя нередко нанимаются на несложную работу, например, в качестве гуртовщиков и погонщиков. Поскольку пустынники вовсе не проявляют склонности работать больше, чем совершенно необходимо, или приобретать какую-нибудь собственность, далекие от понимания люди нередко считают их попросту бездельниками и бродягами. Но подобная жизнь – это определенный способ познания мира. Возвращаясь домой, пустынники делятся своей информацией с Динхой.