Глаза коллекционера блестели, мысленно он перешел, наверное, к созерцанию своих сокровищ испытывая к ним нежность куда большую (подумалось Римме), чем к своей жене Ирине, возвращавшейся из своего ресторана полуживой от усталости и с трудом смывающей с себя под душем запахи кухни.

Все четверо осмысливали ситуацию. И только мысли и чувства Федора были светлыми, радостными от встречи с невестой. Все остальные испытывали чувство, похожее на предательство. Ведь они записали его в убийцы!

— Федор, иди мой руки и присаживайся к столу! — вдруг опомнилась хозяйка, и когда Федор вышел, принялась суетиться, достала тарелку, налила туда грибной лапши. — Маша, пододвинь ему сметану… Вот, увидела его, ну просто как привидение… — прошептала она. — Что будем делать, а, Маш?

— Скажем правду, — ответила Маша. Она заметно побледнела. — Можете представить себе, что испытываю сейчас я?!

Вернулся Федор. Потянул носом:

— Супчик! Как же я давно не ел домашнего! С тех пор как ты уехала, Маша, ел одни пельмени да творожную запеканку в кафе рядом с моей клиникой…

И тут он словно попал в наэлектризованное опасное поле, почувствовав кожей напряжение. Федор положил ложку, откинулся на спинку стула и посмотрел на Машу. Затем медленно перевел взгляд на Андрея.

— Я что-то пропустил? А, Маша? Ты не на свидание ли сюда приехала к этому любителю кортиков?

— Федя, успокойся… Я здесь совершенно по другому делу. Да, это правда, мой приезд сюда — не веселая прогулка с целью навестить родственников. Я здесь из-за тебя.

Римма от нервного напряжения уронила вилку на тарелку, и грохот был такой звонкий, словно разбили окно. Все вздрогнули.

— Послушайте, что это за тайны мадридского двора? Что произошло, Маша?

— Федя, расскажи нам, что случилось пять лет тому назад на даче Арнаутовых и чей труп ты закопал на берегу реки.

Маша, сказав это, густо покраснела и опустила голову. Ну, вот и все. Может, это и к лучшему, что Федор сам приехал. Пусть теперь при всех и даст ответ.

И уже выпалив эти слова, она вдруг с ужасом осознала, что сидит в компании следователя!

Она бросила вопросительный взгляд на Римму, которая сидела с задумчивым видом, уставившись в одну точку. Вероятно, она сейчас мысленно находилась на той самой проклятой даче…

Федор поджал губы. Оглядел всех.

— Я не понял, о чем идет речь. Какой еще труп?

— Твой бывший друг, Никита Пахомов, нам все рассказал, — сказала Маша.

— Почему это Никита — мой бывший друг?

— Ну, хорошо… Твой друг Никита…

— Да понял я все, понял… — жестко перебил ее Федор.

— Федор, так случилось, что и я тоже как будто занимаюсь этим делом, неофициально, — начал Андрей. — Я — следователь. Понимаешь, мы хотели все проверить сами, без тебя, потому что берегли твои чувства. Мало ли кто что скажет… Но когда Никита Пахомов подтвердил, что в то утро видел, как ты заворачивал труп в покрывало и потом закопал на берегу… Как ты думаешь, мы должны были на это отреагировать?

— И вы подумали, что я ее убил?

— Кого ее? — Все встрепенулись. Вопрос прозвучал почти одновременно.

— Значит, он меня видел… Вот черт! Представляю, что вы все напридумывали себе! Никита… А я считал его своим другом… Что он вам рассказал?

— Федор, какая разница, что он сказал? Мы все ждем твоего рассказа о случившемся, — не выдержала наконец Римма. — Ты можешь представить себе, что испытала Маша, когда встретившаяся ей случайно в Саратове Галка Пахомова, жена твоего друга Никиты, рассказывая о ваших одноклассниках и общих друзьях, выставила тебя убийцей! Она, еще не зная, что Маша — твоя невеста, наплела ей бог знает что о тебе! И все это как бы со слов Никиты. И Маша вместо того, чтобы расспрашивать тебя, чтобы не дай бог, не обидеть тебя подозрением, приехала сюда, чтобы попытаться все выяснить самой…

Федор смотрел на Машу, и лицо его при этом выражало невыносимое страдание.

— Хорошо. Раз уж так все сложилось, я расскажу. Тем более что рано или поздно все это должно было всплыть наружу. Все-таки погиб человек… Девушка, почти ребенок…

— Любаша?

— Да, Оксана Дмитриевна!

Люба заглянула в спальню к своей хозяйке. Шторы были опущены, в комнате — душно, а запах мази для натирания вызвал у Любы приступ кашля.

Оксана Дмитриевна привстала на постели, бледная, в ночной рубашке, с распущенными волосами и такая несчастная со своими болями в позвоночнике, что у Любы сердце сжалось.

— Ну что, не помогла ваша немецкая мазь?

— Нет, Люб, не помогла. И такая вонища стоит — хоть святых выноси. Но ладно еще эти боли… Ты же знаешь, у меня спина болит всегда к плохим новостям.

— Да будет вам. — Люба решительно вошла в спальню и, кивком головы по направлению к окну спрашивая, можно ли, раздвинула шторы, распахнула створки, и чистый свежий воздух с полей, с сада хлынул в комнату.