Казалось, она вспыхнула - а может быть, просто у неё щёки раскраснелись на морозе.

–  Я редко выхожу.

Брайс помог ей снять куртку, и она стала греть руки, склонившись над обогревателем. Брайс сел и внимательно посмотрел на неё, ожидая, когда она объяснит причину своего прихода. Её нельзя было назвать непривлекательной: пухлые губы, чёрные волосы, полная фигура в простом синем платье. Она была, наверное, одних с ним лет, и, как и он, носила старомодную одежду. Она не пользовалась косметикой, но судя по тому, как разрумянилось от холода её лицо, она в ней и не нуждалась. У неё была тяжёлая грудь, как у крестьянок в русских пропагандистских фильмах, и она смотрелась бы как совершенная, величавая «богиня-мать», если бы не её застенчивый, скромный взгляд и не её деревенские манеры и речь. На руках под короткими рукавами платья у неё виднелись трогательные чёрные волоски, мягкие и тонкие. Брайсу это понравилось - так же как и то, что она не выщипывала брови.

Внезапно она выпрямилась, улыбнулась более непринуждённо и проговорила:

–  Совсем не похоже дровяную печку.

Сначала Брайс не понял, о чём она говорит. Затем, кивнув на светящийся красным светом обогреватель, ответил:

–  Нет, конечно нет, - и добавил: - Не хотите присесть?

Она села в кресло напротив него, откинулась назад и положила ноги на оттоманку.

–  И к тому же не пахнет дымом.
– Она задумалась.
– В детстве я жила на ферме, и я ещё помню, как прыгала по утрам вокруг печки, пытаясь одеться. Я клала на неё свою одежду и вставала спиной к огню, чтобы согреться. Я ещё помню этот запах. Но я не слышала запаха дыма уже бог знает сколько - лет двадцать.

–  Я тоже, - ответил Брайс.

–  Ничто больше не пахнет так же хорошо, как раньше, - сказала она.
– Даже кофе - такой, как его теперь делают. Многие вещи вообще больше не пахнут.

–  Кстати - не хотите ли чашечку кофе?

–  С удовольствием, - ответила она.
– Хотите, я принесу?

–  Я принесу сам.
– Он встал, допивая свою чашку.
– Всё равно я собирался налить себе ещё.

Брайс пошёл на кухню и приготовил две чашки кофе из кофейных таблеток - с тех пор, как страна разорвала отношения с Бразилией, ничего лучше было не достать. Он принёс кофе на подносе, и взяв свою чашку, экономка Ньютона мило улыбнулась. Она казалась очень спокойной, словно старая добродушная собака - не знающая ни гордости, ни размышлений, которые могли бы нарушить её покой.

Брайс сел в кресло, потягивая кофе.

–  Вы правы, - сказал он, - ничто больше не пахнет так, как раньше. А может быть, мы слишком постарели и всё забыли.

Улыбка не сходила с её лица. Она сказала:

–  Он хочет знать, поедете ли вы с ним в Чикаго. В следующем месяце.

–  Мистер Ньютон?

–  Ага. Там будет встреча. Он сказал, что вы, наверное, про неё знаете.

–  Встреча?
– Некоторое время Брайс задумчиво пил кофе.
– А, Институт инженеров-химиков. Зачем он хочет туда поехать?

–  Не знаю, - ответила она.
– Он сказал, если вы захотите поехать с ним, он придёт сегодня после обеда, чтобы поговорить о поездке. Вы же сегодня не работаете?

–  Нет, - ответил Брайс.
– Нет, по воскресеньям я дома.
– Голос его не дрогнул, но мозг начал бешено работать. Удобный случай сам шёл ему в руки. У него был наполовину оформившийся план, который родился два дня назад, и если Ньютон действительно к нему придёт… - Я буду рад поговорить с ним об этом. Он сказал, когда придёт?

–  Нет, не сказал.
– Она допила кофе и поставила чашку на пол рядом со своим креслом. «Она явно чувствует себя как дома», - подумал Брайс, но он не имел ничего против. Это была естественная непринуждённость, а не показная, как у людей вроде профессора Канутти и всех его коротко стриженых коллег в Айове.

–  Он теперь почти ничего не говорит.
– В её голосе появилась нотка напряжения.
– На самом деле, я его и не вижу почти.
– Кроме напряжения, было в её голосе что-то мрачное, и Брайс задался вопросом, что же всё-таки могло связывать этих двоих. И тут ему пришло на ум, что её появление здесь тоже было удобным случаем - случаем, который может больше и не выпасть.

–  Может, он был болен?
– Только бы ему удалось её разговорить…

–  Насколько я знаю, нет. Он странный. Иногда на него что-то находит.
– Она уставилась на раскалённую спираль обогревателя, не глядя на Брайса.
– Иногда он разговаривает с этим французом - его зовут Бриннар, - иногда он говорит со мной. Иногда просто сидит в своей комнате. Дни напролёт. Или пьёт - но по нему и не скажешь.

–  А что делает Бриннар? В чём состоит его работа?

–  Я не знаю.
– Она бросила быстрый взгляд на Брайса, а затем снова уставилась в печь.
– Я думаю, он телохранитель.
– Она снова повернулась к нему, лицо её было озабоченным, встревоженным.
– Знаете, мистер Брайс, он носит с собой пистолет. И вы посмотрите, как он двигается! Он такой проворный!
– Она покачала головой, как это сделала бы обеспокоенная мать.
– Я ему не доверяю, и не думаю, что мистеру Ньютону следует ему доверять.

–  У многих состоятельных людей есть телохранители. А помимо этого он что-то вроде секретаря, не так ли?

Она коротко усмехнулась:

–  Мистер Ньютон не пишет писем.

–  Да уж, думаю, что не пишет.

По-прежнему глядя на обогреватель, она робко спросила:

–  Не нальёте ли вы мне чего-нибудь выпить?

–  Конечно.
– Брайс поспешно вскочил - пожалуй, даже слишком.
– Джин?

Она подняла на него взгляд:

–  Да, джина, пожалуйста.

Было в ней что-то горестное, и Брайс вдруг подумал, что, наверное, она очень одинока, и, наверное, ей практически не с кем поговорить. Ему стало жаль её - эту потерянную, старомодную деревенскую жительницу, - и в то же время он пришёл в восторг от мысли, что она вполне созрела для того, чтобы вытянуть из неё нужные сведения. Достаточно будет умаслить её малой толикой джина, позволить смотреть на огонь и дождаться, пока она заговорит. Брайс улыбнулся собственному коварству.