Отыскав на этой карте деревню Петровская Горка, название которой было написано самым мелким шрифтом, Леня купил бутылку пепси-колы (еще одна примета времени) и вернулся в машину.

Сначала его дорога лежала по хорошему, довольно новому шоссе, потом пришлось свернуть на более-менее ровную грунтовку, наконец начался разбитый проселок в сплошных колдобинах. Машина, привыкшая к ровному европейскому асфальту, жалобно стонала на каждом ухабе и давала хозяину понять, что долго такое издевательство не выдержит. Хорошо хоть, что погода стояла пока сухая и теплая, а через месяц-полтора, когда зарядят непрерывные дожди, здесь вообще невозможно будет проехать.

Зато по сторонам от дороги тянулись яблоневые сады удивительной красоты. Деревья были усыпаны спелыми плодами – темно-красными, золотистыми, нежно-розовыми…

Проселок последний раз свернул, и перед Леней открылась маленькая унылая деревенька.

Десяток изб, разбежавшихся по берегу озера, явно и давно нуждались в починке. Прохудившиеся крыши, осевшие венцы, окна, в которых часть стекол заменили фанеркой – может быть, и не по бедности, а оттого, что некому было заняться ремонтом.

Людей в деревне не было видно. Леня ехал по улице, но дорога была так разбита, что он пожалел машину, поставил ее на обочине и дальше отправился пешком.

Наконец возле одного из домов он увидел дряхлую старушонку, которая выговаривала драной грязно-белой кошке.

– Шалава ты! – кипятилась бабка. – Проститутка ты после этого! Вертихвостка облезлая! Опять с приплодом! Когда только успеваешь? Лучше бы, прохиндейка беспородная, мышей ловила, а то житья от них нет! Среди бела дня по горнице шляются, а тебе и дела нет!

Кошка вежливо слушала хозяйку, но посреди ее гневного монолога сгорбилась и принялась сосредоточенно умываться.

– Тьфу! – старуха отвернулась от вертихвостки, проговорив под конец: – Что тебе говори, что не говори, все как об стенку горох…

– Бабушка! – окликнул ее Леня. – Не скажешь, где Уточкина живет, Анна Петровна?

– Ой! – старуха схватилась за сердце. – Напугал как! Ты откуда же взялся, автобуса-то не было?

– На машине приехал. Так где же Уточкина живет?

– На маши-ине? – протянула бабка то ли с уважением, то ли с недоверием. – А где ж твоя машина?

– Там, – Леня махнул рукой. – Так где же Анна Петровна?

– Кака така Анна Петровна? – старуха недовольно сощурилась. – Нету здесь никого!

– Уточкина, Анна Петровна Уточкина! – Маркиз начал терять терпение.

– Так это, наверно, Нюрка! – сообразила наконец бабка. – А то я думаю – кака така Петровна? Точно, это тебе Нюрка нужна!

– И где же она?

– Дак вон ее дом, буржуйки недорезанной! – старуха указала сухой костистой рукой в дальний конец деревни. – Вон тот, третий дом от поворота! Ее, богатейки!

Маркиз проследил за ее взглядом и увидел дом, уже знакомый ему по двум фотографиям.

На фоне прочих изб, запущенных, полуразвалившихся, этот дом действительно казался нарядным и богатым, так что можно было понять прозвучавшую в голосе бабки завистливую неприязнь.

Леня подумал, что покойный Алексей Иванович Казаркин, должно быть, помогал деньгами своей родственнице, пусть даже и бывшей, а может быть, и присылал ей каких-нибудь мастеров, чтобы подновить домик.

Он поблагодарил рассерженную старуху и направился к дому Уточкиных.

Не только дом Анны Петровны приятно отличался от соседских. Сад ее тоже был ухожен, стволы яблонь выкрашены известью, дорожки аккуратно выметены, а перед самым домом цвели на клумбе поздние цветы – крупные сортовые георгины, астры, хризантемы, непритязательные, но яркие и нарядные бархатцы.

– Есть кто-нибудь дома? – крикнул Леня, остановившись перед калиткой. – Хозяйка!

Из-за дома медленно, опираясь на суковатую палку, вышла крупная пожилая женщина.

Неторопливо, с достоинством неся свое большое тело, она подошла к калитке, остановилась перед ней и уставилась на гостя. Массивное, в крупных складках лицо выглядело недоверчиво.

– Чего надо? – проговорила она наконец.

– Вы ведь – Анна Петровна? – спросил Леня, облокотившись на калитку.

– Ну, я Анна Петровна. И что с того?

– Мне бы с Толей поговорить!

– С каким Толей? Не знаю никакого Толи!

– С Толей Уточкиным, внуком вашим!

– Нет здесь никакого Толи! – Анна Петровна развернулась и сделала шаг к дому, но вдруг остановилась и сказала с раздражением:

– И нечего тут шляться! Щас собаку отвяжу! Сказано тебе – нет тут никакого Толи! Ко мне давно уже никто из города не приезжает! Кому старуха нужна? А ты не шляйся здесь!