— Но ведь ваше сотрудничество с торговцами рабынями случайностью уже не было? — перебила того Геня.

— Это уже по причине бедности, — ответил на это Муханов, поправляя фуляр, украшенный громадной жемчужиной, на которую обычный чиновник должен был бы собирать лет двадцать. — Предлагая Марии руку и сердце, я вынужден был отказаться от высоких должностей. Правда, мой добрый приятель, фельдмаршал Берг, устроил мне пост директора казенных театров, так что несколько лет мы еще могли более-менее жить, но настоящее богатство сбежало у меня из-под носа. Я совсем не жадный, мне хватало того, что у нас имелось. К сожалению, пару лет назад Мария начала болеть. Врачи утверждают, будто состояние ее безнадежное. Надеяться мы можем исключительно на биомеханику, ее необходимо перестроить в мехаборга. — Какое-то время он задумчиво молчал. — Но Мария не желает на это согласиться. Я ее выбор уважаю, но не собираюсь глядеть на то, как она постепенно угасает. Я нанял самых известных врачей, самых дорогих специалистов, которых собираю со всего света. А это стоит больших денег. Действительно больших. Так что мне не оставалось ничего иного, как только поискать источник дополнительных доходов.

— И вы связались с похитителями женщин, — с бешенством процедила Генриетта. — Мало того, вы и сам похищали. Начинающих актрисочек и танцовщиц, глупеньких дурочек из провинции, которых никто не знает, и судьба которых, честно говоря, никого особенно и не волнует.

— Все эти дуры так или иначе, раньше или позднее попадают на улицу. Иногда они скатываются настолько низко, что отдаются в подворотне или в сточной канаве за четвертушку водки или за буханку хлеба. Они сдыхают от голода и холода, если только раньше их не успевает сожрать сифилис. Так не лучше ли дать им шанс? Некоторые попали бы в серали паши или султана, дожили бы до поздней старости в довольстве и достатке. А то, что при этом я еще кое-что заработаю? Ведь я же действовал не из жадности, но от любви. Чтобы спасать свою любимую женщину.

«И только лишь потому я тебя не прибью», — подумала Генриетта. — «Так и быть, гад, жизнь тебе оставлю».

— Так что теперь дамочка может понять мое раздражение своей личностью. Дамочка представляет лично для меня угрозу, и действия дамочки уже лишили меня дополнительного заработка. — Он развернул гаечный ключ и, словно пистолет, нацелил его в лицо Генриетте. — И я лично прослежу за тем, чтобы дамочка наконец-то исчезла. Раз и навсегда.

Граф Берг стоял, опираясь на двух палках. В своей ночной рубашке и ночном колпаке он не выглядел особенно грозно. Данил — который видел его столь близко — тем не менее, испытывал к нему уважение. Даже как лохматый, вытащенный из кровати старичок — он излучал авторитет. Его окутывала аура могущества Империи, превращая людские останки в грозного командира. Он ковылял перед стоявшим по стойке смирно Кусовым и Довнаром, глядя на обоих исподлобья. Его не вытаскивали из кровати со времен восстания, так что он уже и отвык от подобного рода неудобств. Но гнев он пока сдерживал, поскольку сам ранее приказал сообщать о любых возможных инцидентах, имеющих связь с делом.

— Что, мой милый мальчик, билокацией страдаешь? — обратился граф к Кусову. — Находишься в двух местах одновременно. Стоишь передо мной, и в то же самое время катишь в поезде, направляющемся в Петербург. Во всяком случае, именно так мне доложили пару часов назад.

— Я посчитал, что ситуация требует моего личного вмешательства, и решил возвратиться…

— И что ты еще решил? Что приказы старого пердуна ни хрена не стоят, так что их можно безнаказанно нарушать? — закончил за него Берг. — Эх, ну что за времена. Да если бы я, будучи в твоем возрасте, сотворил нечто подобное, выписали бы мне полсотни батогов, чтобы думал башкой. А потом бы отослали сторожить медведей в Сибирь.

Граф задумался. Понятное дело, как дворянина никто бы пороть его не стал, а кроме того, он и сам неоднократно нарушал идиотские приказы, и ему это как-то сходило с рук, нор, так или иначе, щенка хотя бы попугать было нужно. Берг всю жизнь зарабатывал славу жестокого типа, так что на старость нечего было проявлять слабость и мягкосердечие.

— Ну а ты кто таков? — холодно глянул Берг на Данила. — Ага, вспомнил! Потомок гетмана Ходкевича, как выяснил Алексей. Я не стану приказывать незамедлительно разобрать тебя на части исключительно из уважения к твоему великому предку. Нечасто случается мне разговаривать с типом, в жилах которого течет кровь победителей России.

— Благодарю вас, ваше высокопревосходительство, — Данил и сам встал по стойке смирно, высоко подняв голову, словно солдат во время смотра. — Но я всего лишь незаконнорожденный сын графа, так что мало чего имею общего со старым гетманом.

— О-хо-хо! Слава богу, хоть скромный. Ох и душно же здесь, черт подери.

Старец отпустил одну трость и начал отстегивать пуговицу у шеи.

Все трое находились в одном из коридоров Королевского Замка, месте с исключительными сквозняками, по которому сейчас просто гулял холодный осенний ветер.

— Это по причине высокого давления, — заявил Данил без спросу.

— Чего, не понял?

— Простите, ваше высокопревосходительство, за то, что я осмелился заговорить. Я являюсь специалистом в различных научных областях, и мне кажется, что я знаю, почему вам душно, — ответил инженер. — Насколько я догадываюсь, вы пользуетесь паровой медицинской коляской.

— Об этом знает вся Варшава, — буркнул Кусов.

— Пускай говорит, — перебил его фельдмаршал.

— Скорее всего, приступы жара и духоты вызваны слишком высоким давлением крови. Это же, в свою очередь, является последствием злоупотребления биологической поддержки, которым снабжена ваша коляска. Накачиваемые машиной флюиды, которые поправляют ваше самочувствие и прибавляют вам энергии, в больших количествах вредны. Будет достаточно, если вы ограничите терапию в коляске, самое большее, пятью часами в сутки, и тогда все неприятные проявления уйдут.

Берг остановился перед инженером и долго глядел на него с грозным выражением на лице. Кусов нервно поглядывал на наместника. Поведение старика невозможно было предвидеть. Вот прямо сейчас он мог вытащить револьвер и застрелить инженера на месте. Но вместо этого, он пихнул Довнара пальцем в живот.

— Это все?

— Побольше самостоятельного движения, — ответил Данил. — Лично я рекомендую частые прогулки, несмотря на погоду.

Замковая площадь, как она выглядела в 1871 году. Посредине — Королевский Замок, справа — колонна Зигмунта III.