— Нет, я не могу этого принять, — басом прогудел он. — Впрочем, сам этот предмет вовсе не служит для того, чтобы мною владеть, он всего лишь символ. Я обещал графу Ходкевичу, что буду заботиться о его внуке, и сделаю это, даже если и не знаю что… Опять же, я вовсе не чувствую себя рабом, а ты, Данил, шикарный приятель. Быть твоим слугой — это честь.

Великан поклонился в пояс, положив ладонь на груди. Данил небрежно отмахнулся.

— Так я и думал, — подвел он черту. — Короче, можешь отправляться в тот отпуск, о котором ты так мечтал. Ты заслужил его после семидесяти лет беспрерывной службы. К сожалению, выплатить надлежащую тебе и просроченную мною зарплату я не могу. Сам знаешь.

— Знаю. Ничего страшного, как-нибудь справлюсь. Но я не могу оставить тебя в столь тяжелой ситуации. Сначала помогу как-то стать на ноги…

Данил улыбнулся негру и крепко хлопнул его по спине.

— Возвращайся к себе домой, джинн. Я справлюсь. — Довнару пришлось затолкнуть подальше комок в горле, прежде чем удалось закончить: — Я ведь уже не ребенок, темная ты масса. Давай, вали отсюда, и немедленно! И вот увидишь, когда ты вернешься, я буду богат, что твой паша!

— Знавал я многих пашей, к примеру, во времена Сулеймана Великолепного…

— Хватит мне втирать свои враки, дух зла. Лети уже к чертовой бабушке, еще успеешь на поезд…

Алоизий обнял Данила и крепко прижал его к груди, затем, совершенно по-отцовски, поцеловал в лоб. Слезы, смешанные с дождевыми каплями, стекали по щекам великана. Чернокожий «отпускник» оттер их нервным движением и ушел, исчезая в струях льющейся с неба воды. Данил вышел за ним из подворотни, но негра уже не увидел. Джинн развеялся без следа.

Инженер еще стоял какое-то время, пытаясь не обращать внимания на ругань носильщиков, таскающих его имущество. Через пару минут пломбу повесят и на ворота, вот тогда Данил Довнар сделается бездомным и совершенно одиноким.

Неожиданно перед воротами с грохотом остановилась русская двуколка, в которую был запряжен массивный жеребец. На козлах сидел Кусов в тяжелой синей шинели жандарма с прикрепленными к ней полковничьими эполетами. Он приложил ладонь к каракулевой шапке с двуглавым орлом и протянул руку Данилу.

— Садитесь, — скомандовал он. — Едем.

Довнар какое-то время колебался. Впервые он видел Кусова в мундире, и в первый момент даже не узнал его.

— А куда?

— Задержать ее, — отрезал жандарм. — Генриетта уезжает.

Данил ухватил ладонь офицера и позволил затащить себя на повозку, где уселся на козлах рядом с Кусовым. Тот тряхнул поводьями, и жеребец живо тронул с места.

— Я знал, что она уедет, — через какое-то время произнес Данил. — Она обязана исполнить приказ своего дяди. Ведь в первую очередь она солдат, а ее дядюшка — командующий вооруженными силами. И вообще, вы едете не в том направлении. Венский вокзал вон там…

— Мы едем на другой. Она едет не Германию, а в Петербург, — ответил на это Кусов. — ее вызвал не Бисмарк, но наш государь Александр.

— А на кой черт?

— Вручить орден, устроить бал в ее честь, что станет знаком сотрудничества между империями. Это же понятно, — удивился полковник непонятливости спутника. — В политике вы совершенно не ориентируетесь.

— А зачем мне политика, — пожал плечами Данил. — Я всего лишь бедный изобретатель и исследователь. В данный момент я должен заняться проблемой, как заработать на тарелку супа и на крышу над головой.

Колеса двуколки загрохотали, въезжая на Александрийский мост, который варшавяки называли Мостом Кербедзя. Каменные опоры мелькали под ними, когда экипаж мчался вперед, словно его тащил механический боевой конь, а не полицейский заслуженный жеребец. Висла темной полосой тянулась до самого горизонта: в это время года вдвойне мрачная и грозная.

— Зачем вы меня забрали с собой? — спросил Данил. — Похоже, ведь мы конкуренты на руку Генриетты.

Кусов нервно покрутил усом. До сиз пор ему и не приходило в голову просить руку пруссачки. Он вообще не спешил связывать себя семейными узами.

— Я ведь князь, а это накладывает определенные обязательства. Самое главное для меня — честь и честность. Я дам вам равные шансы в сражении за внимание Генриетты, — сообщил он. — И не думайте, будто бы вы мне понравились, я всего лишь проявляю вежливость.

— Естественно. — Данил серьезно кивнул, ругая себя в мыслях за то, что сам бы никогда в отношении князя так не поступил. — Я тоже вас терпеть не могу от всего сердца, но этот жест ценю. Конкурировать с вами, князь, это истинное удовольствие и честь. Кроме того, мне известно, что это вас я обязан благодарить за милости, оказанные мне его превосходительством, наместником Бергом.

— А я и не должен был заступаться за вас, господин инженер, — буркнул Кусов. — Фельдмаршал сам выступил с инициативой отметить вас. Якобы, ваши медицинские рекомендации весьма помогли ему. В рамках благодарности, вы попадаете под амнистию, все ваши провинности забыты. Кроме того, он приказал мне передать вам еще кое-что, но при условии, что вы поклянетесь держать все в тайне.