Но паренек, вяло отмахнувшись, подскочил к врачу. В глазах мальчика плескалась тревога напополам с грустью в предчувствии неминуемого расставания.

– Ты будешь его лечить?

– Попытаюсь, – Безбожник задумчиво потер переносицу. – Трепанация черепа – дело нешуточное. А без нее, боюсь, в данном случае не обойтись. Полковник хвастался, что в убежище отлично оснащенная операционная со всем необходимым оборудованием. Если это правда, шансы у него все еще есть.

– Думаешь, он позволит увезти секрет «степных псов»? Отпустит нас в обмен на операцию?

– В обмен на собственную жизнь, – уточнил Мигалыч. – А это не так уж и мало…

Глеб с тревогой наблюдал за храбрящимся Самуилом Натановичем… Вместо того, чтобы просто поставить нежеланных гостей к стенке, Полковник отправил всю команду в шахты… Теперь понятно, зачем. Терпеливо выжидал, вынудив-таки врача вновь взяться за скальпель…

– Но тогда тебе придется остаться в Ямантау!.. – в отчаянии паренек сжал кулаки. – По крайней мере, пока Полковник не поправится!

– Если вообще поправится… – мрачно добавил Геннадий.

– И вряд ли отпустит, когда все закончится! Где еще он найдет такого хирурга? – пытался отговорить Безбожника Глеб.

Самуил Натанович потрепал мальчика по вихрастой голове, подмигнул Авроре, в глазах которой уже стояли горькие слезы.

– Хоть Полковник и считает себя заядлым картежником и отменным игроком, мы тоже не без туза в рукаве…

Пошарив за притолокой над гермолюком, Самуил Натанович движением фокусника извлек на свет божий стеклянную пробирку с порошком подозрительно знакомого желтоватого оттенка. Заметив изумление на лицах друзей, врач, довольный произведенным эффектом, ухмыльнулся.

– И ты все это время хранил «Мозголом» на борту?! – возмутился Таран.

– Да ладно тебе, командир! – Мигалыч легонько потряс склянку, поднес к плафону освещения, изучая содержимое. – Ну взял образец спор… Ведь исключительно в интересах науки!

– А если бы эта наука нам боком вышла? – Дым с неприязнью косился на неприметный сосуд, вспоминая, что плесень вытворяла с его сознанием.

Безбожник с улыбкой раскаяния пожал плечами.

– И что ты будешь делать с этим образцом? – уточнила Аврора, стремительно бледнея. – Там же люди… Беженцы…

– Не волнуйся, милая! Я выпущу «Мозголом» на штабном уровне. При первых признаках эпидемии этаж изолируют и введут карантин. Вот тогда наступит моя очередь диктовать условия. Только очень надеюсь, что до этого дело не дойдет и выпускать джинна из бутылки не придется.

Самуил Натанович спрятал пробирку в карман, окинул взглядом друзей, подолгу останавливаясь на каждом, словно старался покрепче запомнить ставшие родными лица. Хотел было еще что-то сказать, но губы предательски дрогнули, и врач передумал.

– Мы заберем тебя на обратном пути, – глухо вымолвил Таран. – Ты только дождись…

– Куда ж я денусь?

С неестественно бодрой улыбкой Безбожник отсалютовал экипажу и шагнул наружу. Через открытый люк отчетливо было слышно, как хозяин убежища произнес:

– Я рад, что вы приняли разумное решение, Самуил Натанович. В вашем распоряжении будут весь медперсонал и оборудование убежища.

– Десятки людей погибли в шахтах! – резко ответил врач. – Да и сами мы едва спаслись. Побег – тоже часть шоу? Цель оправдывает средства?

– К затоплению я непричастен, – в голосе Полковника послышались скорбные нотки. – Виновный будет найден и наказан. А вас обнаружили, когда сработал датчик движения в шахте подъемника. Я располагал достаточным временем, чтобы подготовить теплую встречу.

Безбожник больше не произнес ни слова. Видимо, разговор был исчерпан. Глеб приподнялся со скамьи, чтобы видеть обоих. Самуил Натанович, ссутулившись, брел к гермоворотам. Хозяин убежища, напротив, все еще стоял возле «Малютки». Его тяжелый взгляд, казалось, пронзал броню тягача насквозь. Видно было, что отпускать строптивых гостей Полковнику не хотелось.

– Верните им топливо и боеприпасы, – наконец бросил он коротко и, развернувшись, зашагал вслед за врачом.

Сделка состоялась…

Кардиограф умиротворяюще попискивал, отмеряя удары сердца. Мягкий приглушенный свет струился из стеновых панелей, окутывая больничную палату и укутанного одеялами человека нереальным, призрачным сиянием. Пациент, опутанный датчиками, с забинтованной головой и дыхательной трубкой в носу, оставался недвижим. Грудная клетка его мерно вздымалась, и лишь пальцы на руках изредка подрагивали. Организм медленно пробуждался от долгого сна.