Что стало с ними? Где окончились их дни? Родились ли у них дети? Под какой фамилией жили?

Запретил ли муж насильственно взятой жене видеться с родными или просто-напросто догнала их пуля, петля или пытка где-нибудь в диком поле, безвестном городке или губернской столице?

Этого мы уже никогда не узнаем.

Маленьким я спрашивал у бабушки, как могло так выйти, что комиссар, большевик, поволок свою «невесту» в церковь? Ведь комиссары не верят в Бога! Бабушка разводила руками и говорила — не знаю, может, и не верят, а этот, наверно, верил. Да и не было ничего другого тогда, чтобы жениться, некуда было идти, только в церковь.

И здесь она была 100 тысяч раз права.

…Теперь демографы спорят между собой о роли, которую советская власть сыграла в развитии традиционной русской семьи: не облегчен ли был развод специально с целью ее разрушения. По крайней мере поначалу — судите сами — все строгие ограничения, наложенные на русскую семью при царе, неуклонно и поэтапно снимались.

22 октября 1918 года (напомним, в стране идет Гражданская война, Советская республика на грани) принимается первый Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве, детализировавший процедуру признания брака недействительным и еще более упростивший развод. Разводное дело может слушаться в суде заочно и не требует никаких фактических доказательств измены. Для принятия двойной фамилии или фамилии жены никакого высочайшего соизволения больше не требуется.

Просто? Просто. Как все революционные нравы.

Были, что называется, и перегибы, заставившие мир ужасаться их простоте, а едва народившийся советский строй считать пучиной разврата.

О, мальчики и девочки, собиравшиеся в Коммунистической аудитории Московского университета! Вы, рассуждавшие о коммунах Фурье, обобществлении жен, стремившиеся в будущее без вражды и насилия, знали ли, о чем рядили тогда?

Вот изданный в 1917 году декрет Саратовского совнаркома под красноречивым названием: «Об отмене частного владения женщинами»:

Хотя за бывшими владельцами (мужьями) декрет сохранил право на внеочередное пользование своими женами, они должны были изыматься у них, считаясь достоянием народа. Разнарядки на пользование отчужденными женщинами поручалось выдавать губернским и местным советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые следили за тем, чтобы граждане посещали гражданок не чаще четырех раз в неделю и не более трех часов. За это они были обязаны отчислять в создаваемый фонд народного поколения 2 % заработка, а всенародные избранницы могли бы получать за свою нелегкую работу до 280 рублей в месяц. Младенцы, рожденные от народных избранниц, должны были по истечении месяца отдаваться в приют «Народные ясли».

Во Владимире в 1918 году был издан аналогичный закон:

В 1917 году, по статистике, на 10 тысяч браков в Петрограде приходилось 92,2 % разводов — цифра фантастическая, причем из 100 расторгнутых браков 51,1 % были продолжительностью менее одного года, 11 % — менее одного месяца, 22 % — менее двух месяцев, 41 % — менее 3–6 месяцев и лишь 26 % — свыше 6 месяцев.

Эти цифры известный социолог того времени П. А. Сорокин трактовал в том смысле, что легальный брак сделался формой, скрывающей по существу внебрачные половые отношения и дающей возможность любителям «клубнички» законно удовлетворять свои аппетиты.

Надо учитывать, что в молодой Советской республике огромные массы людей оказались затронутыми процессами глобальной маргинализации, заключавшейся преимущественно в утрате прошлого социального статуса и неопределенности статуса нынешнего, более или менее резком разрыве с традицией, проявившемся в том числе в отношении семьи, содержательного наполнения гендерных ролей и модели репродуктивного воспроизводства человека.

Помните основную коллизию поэмы Александра Блока «Двенадцать»?

Один из двенадцати революционных патрульных, высматривающих ночью неугомонного врага, внезапно видит на улице свою уже, видимо, бывшую пассию — едущую мимо в пролетке Катьку в объятьях другого кавалера, и застреливает ее насмерть.

Чуткость гениального Блока к разрушению русских традиционных семейных основ потрясает: поэма выстроена вокруг довольно кошмарной пародии на высокую любовь к женщине и… Богу. По сути, эта «Катька» — женщина, лишенная любых легальных способов заработать на жизнь, а именно из тех, что называли «гулящими». Возможно, по основной профессии она портниха, модистка или служанка в богатом доме, но бурные времена заставляют ее «припасть к земле» и зарабатывать «тем, что есть в наличии».

Участь ее — на поверхности. Ревность случайного ухажера… сколько таких погибло ни за что, ни про что…

Блок писал, что самую удачную строку поэмы придумала его жена, дочь знаменитого ученого Дмитрия Менделеева, с которой у Блока были более чем странные отношения: поэт отвергал половую любовь так долго, что та пришла в отчаяние. Поклоняясь красоте жены как небесному идеалу, Блок фактически подтолкнул свою Небесную Софию к измене, а когда она свершилась, поклялся усыновить ребенка от другого мужчины.