Я поднял руку и коротким движением смахнул меню персонажа, растаявшее, словно облачко дыма. В меня снова вперился змеиный взгляд старой ведьмы. Она разглядывала меня с безразличием и презрением, словно кусок подпорченного мяса на базаре.

– Что теперь?
– спросил я. Она рассмеялась, надтреснуто и хрипло.

– Откуда мне знать? Я тебя сюда не звала.

Вот значит как? Хорошо. Попробуем с другой стороны.

– Где ближайший город?

– Город?
– омерзительный, похожий на скрип мела по стеклу, смех этой карги уже начал раздражать.
– Ты не знаешь, где оказался, пришелец. Здесь нет городов. Только руины, в которых властвует смерть и разорение. Где-то жизнь еще теплиться, но это лишь редкие угли в бесконечном море золы и пепла.

– Весь мир не может умереть, старуха. Ты вот жива, - заметил я, разглядывая клинок. Он выглядел пугающе реальным - щербатое лезвие, темная вязь неизвестных рун, потемневшая от засохшей крови оплетка рукояти...

– Жива?
– ведьма затрясла лохматой головой.
– Ты уверен в этом? А сам ты? Жив?

– Пока жив, - ответил я, возвращая оружие в ножны.
– И собираюсь оставаться живым, чтоб ты знала.

Старуха разразилась истерическим смехом, резким и внезапным. Голос ее звучал как визг ножовки по сухому дереву.

– Тебе нужно на север, - она указала куда-то вправо.
– Там у границы Сиппара, Пепельного леса, начинается тропа. Она приведет тебя в Аккаде, Погребенную деревню. Ближе тебе ничего не найти.

– Ты тоже живешь в Аккаде?
– спросил я. Старуха фыркнула.

– Мне нет дела до этих червей в человечьей шкуре. Мое жилище здесь, в холме Элам. Если тебе понадобиться безопасное место, можешь развести свой костер рядом с ним.

Понятно - здешнее убежище. Надо запомнить. Может старуха еще и зельями фарцует... Сейчас смысла спрашивать нет, а вот потом может пригодиться.

– А что еще есть поблизости?

Карга снова мотнула головой, замахал перед собой руками, словно отгоняя надоедливых мух.

– Смерть и разрушение... везде - смерть и разрушение...
– ее бормотание стало тревожным, неразборчивым.
– Обелиск. Обелиск из черного обсидиана скрывается в сердце Сиппура, Пепельного леса. Обелиск наблюдает... Ничего не скроется от его незрячих глаз! Тысячи мертвых глаз в камне, смотрят во все концы мира. Обелиск все помнит...

Неожиданно, она стала пятиться, низко сгибаясь и шаря в воздухе руками словно слепая. Прежде чем я решил, что с ней делать, старая карга скрылась в темноте за границами каменного кольца. По здравому размышлению, я решил, что гнаться за ней не стоит - в конце-концов, она рано или поздно окажется в своей норе под холмом. Там найти ее будет проще, чем гоняться вслепую по неизвестной локации.

Я осмотрелся. Чего нельзя было отнять у "Abruption" - это фанатичной любви к деталям. Может это, конечно, только в стартовой локации, но выглядело все просто отлично. Можно было рассматривать растрескавшийся камень массивных колонн и даже на секунду не усомниться, что он - настоящий. Одежда и снаряжение - точно так же. Пятна, трещинки, потертости, следы ржавчины, прорехи и надрывы, нитки, вырванные из швов...

Ладно, полюбоваться красотами время еще будет. Пойдем, посмотрим, что снаружи.

За пределами освещенного призрачным сиянием Стоунхенджа стояла глухая ночь. Луна в рваном кольце похожих на ветошь облаков освещала землю мертвенно-бледным, дрожащим светом. Почва под ногами сухо хрустела. Казалось, под редкими пучками высохшей до костяной белизны травы не земля, а слой вулканического шлака, битого черного стекла. Высохшие остовы деревьев валялись там и тут, словно кости давно умерших гигантов. Кора, листья, тонкие ветки - все давно исчезло, оставив только гладкую в длинных трещинах древесину. Редкий кустарник так же казался безжизненным - ни одного листика, только колючки длиной в полпальца на прочных и гибких, как проволока ветвях. Тропинку, о которой говорила ведьма, я нашел быстро. Она начиналась в нескольких шагах от Стоунхенджа и уходила в сторону леса - жуткого сплетения давно умерших деревьев. Они стояли так густо, что те, у кого корни уже окончательно сгнили, не могли упасть, зажатые другими. Остатки коры темными отметинами пятнали побелевшую древесину. Под ногами от каждого шага поднималось облачко серой пыли - возможно, та самая причина, по которой лес назвали пепельным. Тропа уходила под своды деревьев, петляя среди покореженных стволов. Странные звуки доносились из глубины леса - вой ветра или глухие, нечеловеческие голоса его обитателей - хотя трудно было представить того, кто смог бы жить в этом лесу...

Тропа постепенно становилась шире, а лес вокруг постепенно редел - словно болезнь, невидимый огонь, уничтоживший в нем жизнь, распространялся из середины, из самого его сердца.

Сначала я услышал звуки. Чьи-то осторожные шаги, которые едва выделялись из общего хриплого бормотания леса. С каждой минутой они становились отчетливее. Глаза непроизвольно поискали радар, на котором должны были отметиться красные точки противников, но игра не давала такой поблажки. В этот самый момент мой первый противник вышел из тени мертвых деревьев.

Вначале я решил, что это человек. Он был похож на человека - две руки, две ноги, голова. Одежда - рваные лохмотья, давно утратившие цвет и форму, сплошь покрытые черной грязью. Он двигался медленно, с трудом, едва переставляя ноги. В одной из безвольно висящих вдоль тела рук он сжимал дубину - простой обломок палки, один конец которого был покрыт чем-то бурым. Голова несчастного была опущена, волосы - свалявшаяся пакля, торчали клоками, кожа проплешин была слишком темной для живого человека. Зомби. Как оригинально. Ну что же, это ведь тренировочный уровень. Скорее всего тренировочный. Ладно, зомби так зомби.