Братислава — живописный город, особенно в районе замка, веками охранявшего Братиславу против многих врагов. Здесь, на возвышенном берегу Дуная, Штефан впервые сказал, что любит Еву, и здесь они обменялись первыми поцелуями. Был хороший майский вечер, в воздухе стоял тот особый весенний запах, который остается в памяти на всю жизнь. Штефан с Евой долго в тот вечер блуждали по улицам и переулкам города, где здания эпохи Возрождения соседствовали с железобетонными коробками, и дома в стиле барокко стояли рядом с сооружениями поклонников голого конструктивизма. Молодые люди этого не замечали.

Но сейчас, когда пламя войны все ближе подбиралось к древнему граду над Дунаем, когда все чаще налетали на город тяжело груженные бомбовозы, когда бои шли на подступах Будапешта, Штефан Такач вдруг увидел родной город с новой стороны. Этому в большой мере послужило близкое знакомство с коммунистом Яном Коленой и другими патриотами. До войны они не знали друг друга, все эти люди, а сейчас их объединили общая борьба, общая любовь к родной стране и ненависть к врагу. И Штефан понял, что душу города, его богатство составляют не дома и улицы, а люди с их горячими сердцами и высокими помыслами, с их страданиями, надеждами и борьбой.

Город насчитывал четверть миллиона жителей. Это были люди разных национальностей, разных верований и разного социального положения. Но большая часть жителей города в эту зиму была объединена общими устремлениями и надеждами на близкое освобождение от засилья темных сил фашизма и национального предательства.

Когда Зорич предложил поездку в Братиславу, Штефан охотно согласился, хотя и не совсем ясно представлял себе, как он сможет вести подпольную работу в городе, где вырос, где выступал в суде перед публикой и где его знали в лицо многие люди. Зорич советовал прибегнуть к гримировке, и Штефан согласился. Он приехал в Братиславу так ловко загримированный под простака немца, что его не узнал даже Ян Колена.

Штефан здорово разыграл его. Он пришел и назвал пароль, известный только майору Зоричу и его связным:

— Я вам принес поздравление от доктора Шатана.

Колена радушно протянул руку, но глаза его выражали настороженность.

— Я с ним хорошо знаком, — ответил Колена.

Штефан рассмеялся.

— А меня, дорогой Ян, вы, должно быть, начисто забыли?

Колена напряженно всмотрелся в лицо Штефана и заметил с присущей ему застенчивой улыбкой:

— Я узнал вас, Штефан, по насмешливым глазам, но меня сбили с толку ваша борода и бюргерское самодовольство. Погасите, Штефан, в своих глазах огонь иронии, иначе вам несдобровать.

— Но как это сделать?

— Советую поупражняться перед зеркалом. Глаза должны выражать чувства штурмфюрера войск СС, иначе не спасут вас ни борода, ни петушиное перо на шляпе.

— Глаза мертвого быка? — спросил Штефан.

— Вот именно.

Легко было советовать: Яну Колене не приходилось играть роли. Он был и остался агентом фирмы по продаже швейных машин, директор которой разделял взгляды Колены на войну, на Тисо и долг словака, хотя он и не был коммунистом, как Ян.

Перед отъездом в Братиславу майор Зорич сообщил Штефану только пароль и сказал, что тот поступает в распоряжение Колены для проведения одной операции.

— Подробно обо всем вам расскажет Колена, — сказал Зорич и вручил рекомендательное письмо к племяннице Тисо. Штефан был удивлен, но не стал расспрашивать: ведь разъяснения будут получены на месте.

— Штефан, мы затеваем очень серьезное, но довольно занятное дело, которое, я думаю, вам будет по душе, — сообщил Колена при первой же встрече в Братиславе.

— Слушаю, Ян.

— Мы хотим выкрасть фарара [2] .

У глаз Штефана набежали лучистые морщинки, и он со своей бородой стал более походить на старого сатира, чем на самодовольного бюргера.

— Господина Тисо?

— Тсс…

— Вы хотите, чтобы я поступил к нему служкой?

— Нет. Вы должны расположить к себе племянницу фарара. Не волнуйтесь, Штефан, она не так уж стара и безобразна…

У Штефана неприятно засосало под сердцем, когда он увидел ее после богослужения в соборе и был представлен:

— Михал Свитек.

— О, я о вас много слышала, пан Свитек, и все только хорошее.

Штефан немного опешил: у него в кармане лежало письмо жены топольчанского коммерсанта, с которой была связана Власта, и с помощью этого письма он лишь собирался подобраться к этой племяннице, а его, оказывается, уже опередили. Штефан сделал неопределенный жест, и улыбка его тоже ничего определенного не выражала: он собирался с мыслями.

— Милая Берта пишет мне о вас в каждом письме. Она восхищается, пан Свитек, вашей глубокой верой и всей вашей подвижнической жизнью…

Теперь Штефан понял, кто опередил его: жена торговца рубахами. В то же время он понял, что его так отталкивает в этой женщине. Все в ней выдавало ханжу, каждое слово, произнесенное этим ртом с тонкими, бледными губами, и цепкий взгляд из-под полуопущенных век, и едва уловимый запах ладана, который не заглушался духами. В памяти Штефана сразу же возник образ его мачехи — злой ханжи, прибравшей к рукам даже его строптивого отца. Перед Штефаном был хитрый и потому еще более опасный тип ханжи.