То, что здесь происходит, — просто развлечение Бытия. Оно ни к чему не ведет. Это забава. Просто забава. А где есть забава, должна быть и серьезность [3] . А где есть серьезность/Эрнст, должна быть Эрнестина. А где есть Эрнестина, Бытие засыпает от скуки. Или скачет. Или играет в шахматы с Небытием. Потому что там, где есть Бытие, должно быть и Небытие. Материя и антиматерия. Причем всегда в одинаковом количестве. И то, и другое. И ничего из этого. Бытие и Небытие обусловливают друг друга. Возрадуйся же, червь!

То, чем является сознание, или То, чем является энергия, есть Всеволящее. Однако же Оно не может возжелать чего хотеть. Не существует причинности.

На относительном уровне кажется, будто бы есть причина и следствие. Но это лишь завершенное в себе движение. Оно есть, не будучи. Оно происходит, не возникая. Оно проходит, не обладая существованием.

Это просто спонтанность реализации. Никто ничего не просчитывал заранее. Всякое действие в Бытии — спонтанно и слепо. Это свобода. Свобода Бытия в Себе. У нее никогда не бывает направления, заданного кем-либо. Все происходит спонтанно из самого Себя, а не по какой-то причине. Не существует необходимости. И «того», кто думает, что было бы лучше, если бы это было так или эдак.

Все является абсолютной необходимостью, поскольку если бы это было не так, то Абсолютность не была бы абсолютной. И То, что есть абсолютное Бытие, не знает «лучше» или «хуже», но в этом абсолютном незнании реализует Себя во всем, что только может быть реализовано.

Это можно было бы назвать «кармическим Сознанием»: абсолютное действие, реагирующее на самое себя. Действующее и реагирующее не отличаются друг от друга. То, что производит сейчас первый хлопок, творит бесконечное количество отзвуков того, чем оно является. Это отзвук, и это причина; это воздействие и то, на что оно воздействует. Между ними нет разделения, нет причинности — это только взаимосвязь действия и реакции.

Бог действует, не действуя.

Бог бессущностен. Бог не знает Себя. Ни в качестве Бога, ни в качестве He-Бога. Иисус сказал на кресте: «Свершилось». В этот момент не было различия между Ним и Богом.

То, которое есть любовь, не знает любви. Любовь присутствует там, где нет любящего и любимого. Где Ты являешься Тем, что Ты есть. Где Я, или все то, что Ты называешь «Богом», есть То, которое есть Ты.

То, которое есть Твоя (истинная) природа, не может быть найдено. Все то, что Ты можешь найти, Ты снова потеряешь. Но красота Твоей (истинной) природы в том, что, «теряя», Ты не теряешь ее и точно так же, «обретая», не можешь вновь обрести ее. «Потеря» — это сон. И «обретение», сколь бы сказочно прекрасным оно ни было, — тоже всего лишь сон. Сплошное торжество сна. И во всех этих грезах Ты остаешься материалом, из которого состоят сны. Вот и попробуй-ка найди его.

Любовь — это то, что не знает любви. То, что думает, что может любить, — только идея. И то, что думает, что знает, что такое любовь, — еще одна идея. «Любовь — это только слово». Так сказал Зиммель [5] . Должно быть, здесь он был прав.

Из каждого слова — указателя на то, что нет второго, — Ты снова можешь создать что-то двойственное. Особенно из слова «любовь». Ты ассоциируешь с ним сразу двоих — и надежду преодолеть двойственность. Ты начинаешь размышлять: «То, что есть сейчас, — это относительная любовь? А можно мне получить абсолютную? Ту самую безоговорочную, необусловленную, совершенную любовь?» Нельзя, пока есть «ты»!

Любовь Ты ощущаешь как тоску по родине. И эта тоска возникает с предположением, что «ты» существуешь и нуждаешься в родине. Но «ты» не существуешь.