– Плюс вторжение в личную жизнь! Боюсь, твой срок увеличится.

Она слушала и одновременно смотрела по сторонам, ища хоть какую-нибудь значимую деталь.

Сначала Надин разговаривала с неким человеком по имени Ральф. Разговор был достаточно фривольный, полный недомолвок и вполне прозрачных намеков, а закончился тем, что они договорились встретиться, когда Ральф будет в городе.

Потом шли деловые разговоры, звонок в соседний ресторан – заказать ужин на дом… Обычные повседневные дела. Наибольшее впечатление на Еву произвела последняя беседа. Надин говорила с семьей Кирски. Это было через день после убийства Луизы. Все плакали.

«Не знаю, имеет ли это сейчас значение, но я уверяю вас, что следователь, ведущий дело – лейтенант Ева Даллас, – не успокоится, пока не найдет убийцу».

– Боже мой, – тихо сказала Ева и закрыла глаза. – А где звонок на студию? – спохватилась она. – Где звонок?! Морс сказал, что она звонила и договаривалась об отпуске!

– Могла позвонить из машины. Или сама заехала.

– Это надо выяснить. – Она вытащила свой сотовый телефон. – Фини! Мне нужно знать марку и номер машины Надин Ферст.

Выяснилось, что Надин взяла свою машину из гаража полтора дня назад.

– Мне это не нравится, – сказала Ева Рорку. – Если бы она собиралась уехать, то мне бы обязательно сообщила. Надо переговорить с администрацией студии, выяснить, кто именно с ней разговаривал. – Она снова потянулась к телефону, на секунду задумалась и набрала другой номер: семьи Кирски.

– Миссис Кирски, я – Ева Даллас, лейтенант полиции из Нью-Йорка.

– Да, лейтенант, я вас помню. Есть какие-нибудь новости?

– Пока что, увы, ничего конкретного. – Черт, надо ей сказать хоть что-нибудь! – Но мы получили много новой информации. Надеемся, что скоро мы его поймаем, миссис Кирски.

– Сегодня мы похоронили Луизу… Столько людей пришло с ней проститься! Коллеги из Нью-Йорка прислали цветы…

– Ее будут помнить, миссис Кирски. Скажите, а Надин Ферст была на похоронах?

– Мы ее ждали. – В голосе миссис Кирски послышалось беспокойство. – Несколько дней назад я звонила ей на студию, сообщила о дате и часе похорон. Она собиралась приехать, но, наверное, не смогла.

– Не смогла… – У Евы тревожно сжалось сердце. – Она вам не звонила?

– Нет, не звонила уже несколько дней. Я понимаю, она очень занята, у нее столько дел…

Еве тоже хотелось бы так думать. Но она знала, что в эти дни Надин не появлялась в студии.

– Сочувствую вашему горю, миссис Кирски. Если у вас возникнут вопросы или просто вы захотите со мной поговорить, звоните в любое время.

– Вы очень добры. Надин говорила, что вы не успокоитесь, пока не найдете человека, погубившего мою дочку. Вы ведь найдете его, лейтенант Даллас?

– Да. Обязательно. – Она отключила телефон, опустила голову и закрыла глаза. – А я ведь позвонила ей не потому, что хотела выразить соболезнования! Мне просто нужно было кое-что узнать, иначе я бы и не вспомнила…

– Но ты ей искренне сочувствуешь, – сказал Рорк, гладя ее по руке.

– Знаешь, не наберется и десятка человек, которые для меня действительно важны. А тех, которым нужна я, и того меньше. Если бы этот ублюдок стал охотиться за мной и я не сумела бы с ним справиться… Обо мне бы тоже очень быстро забыли, Рорк.

– Замолчи! – Он сжал ее ладонь так сильно, что Ева чуть не вскрикнула. – Немедленно замолчи!

– В последнее время у меня ничего не получается. Я принимаю все близко к сердцу, а толку от этого мало. Уитни прав: слишком много эмоций вокруг этого дела. А ведь сегодня с утра у меня была такая ясная голова! Ладно, хватит ныть. Сейчас нам необходимо найти Надин.

Она связалась с диспетчерской и велела объявить розыск Надин Ферст и ее машины.

Рорк внимательно посмотрел на нее и вдруг спросил:

– Скажите, лейтенант, а сколько убийств вы расследовали за время своей карьеры?

– Сколько? – Она пожала плечами. Мысли ее были сейчас заняты человеком в длинном пальто и с новой машиной. – Не знаю. Может быть, сотню. Убийства никогда не выходят из моды.

– Знаешь, тогда людей, которым ты нужна, наверняка больше десяти. А сейчас тебе надо поесть.

Ева была так голодна, что сил спорить с ним у нее не было.

– Труднее всего с дневником Меткалф, – объяснял Фини, сидя на единственном свободном стуле в кабинетике Евы: сама она сидела на втором. – В нем полно всяких значков и символов. Причем она все время их меняла, так что единой системы нет. Зато есть всякие клички: Красавчик, Кобель, Кретин. Есть инициалы, сердечки, рожицы – мрачные и веселые. Боюсь, времени на то, чтобы найти что-то общее с записями Надин или Тауэрс, понадобится куча.