– Я согласен, – кивнул менестрель. – Что я должен делать?

– Я знала, что, поразмыслив, вы согласитесь, – сверкнула ослепительной улыбкой баронесса. – Особо ничего не надо делать. Вы знаете особняк на перекрестке улицы Победы при Вальде и улицы Единорога? Такой, с башенками по углам…

– Знаю. Он принадлежал Дому Лазоревого Кота, если мне не изменяет память. Пран… – Он задумался, пытаясь вспомнить последнего главу Дома.

– В настоящее время его владелец – пран Деррик альт Горран, лейтенант гвардии его светлости.

– Лейтенант гвардии? Кажется, я догадываюсь.

– Зачем догадываться? Блестящий молодой офицер – прекрасная партия для юной девицы из благородного, но небогатого провинциального Дома. Вы не могли его знать. Принят в гвардию пять лет назад, во время вашей долгой отлучки, пран Ланс.

– Мне с ним все ясно. Ссор затевать не желаю. Он ни в чем не виноват. Как мне повидать прану Реналлу из Дома Желтой?.. Ох, простите, ваша милость, из Дома Лазоревого Кота.

– В десяти шагах от главных ворот есть маленькая калитка, укрытая плющом. О ней мало кто знает. Войдя, гость попадает в сад. Пройдете наискось, мимо старой яблони, и окажетесь у стены дома. В начале четвертой стражи из окна второго этажа будет свисать веревочная лестница.

Ланс схватился за голову.

– Я ничего не понимаю, ваша милость. И это меня пугает.

– Вы никогда не лазали в окна к любовницам?

– Почему же? Приходилось. Но здесь совсем другой случай. С какой стати Реналла будет сбрасывать лестницу?

– А кто сказал, что сбросит она? Несколько золотых «лошадок» производят на корыстных слуг неизгладимое впечатление. Даже если они служат Дому из поколения в поколение.

– Но тогда я окажусь в особняке, будто вор. И если меня поймают.

– Кто вас поймает? Лейтенант Деррик будет на службе во дворце. Его давний приятель почувствовал сегодня недомогание, должно быть, съел что-то несвежее. Дом охраняют два сторожа, но они следят за парадным и черным входами, а не за хозяйскими окнами.

– А что я скажу?

– Право слово, пран Ланс, любовь делает из вас желторотого несмышленыша. Что повелит вам сердце, то и скажете. Мне ли вас учить?

– Да нет, учить меня не надо. Просто последние годы я очень боюсь, когда мою жизнь начинают устраивать за меня, – вздохнул альт Грегор.

Кларина пожала плечами.

– Вы вольны отказаться. Я не тяну вас, как быка за кольцо. Хотелось помочь. Я всегда симпатизировала вам. И потом, Дом Сапфирного Солнца продолжает надеяться на поддержку Дома Багряной Розы. Ведь мое предложение остается в силе. Впрочем, вы можете уехать из Аркайла. Возвращайтесь в Кевинал или Трагеру, какому из князей вы сейчас служите? Хотя и это мне неинтересно. Прощайте, пран Ланс. Вы сильно изменились.

Баронесса встала, давая понять, что беседа окончена. Поднялся и менестрель, озираясь, как затравленный зверь. Он заметил, что вцепился до судорог в ножны кинжала и с трудом разжал онемевшие пальцы.

– Постойте, баронесса, – не проговорил, а скорее простонал он сквозь стиснутые зубы. – Я пойду. Но только…

– Вы утомили меня своей нерешительностью, пран Ланс. Перестаю вас узнавать. Прощайте, а может быть, до встречи.

– Прощайте, баронесса, – поклонился альт Грегор. – И спасибо вам за все. Чем бы ни закончилась эта история.

Он накинул плащ и вышел из комнаты, пошатываясь, будто пьяный. Едва сообразил, что, спускаясь в обеденный зал, следует накинуть капюшон. Времени оставалось не так много. Ланс направился прямиком по улице Храмов, пока не добрался до ее пересечения с улицей Победы при Вальде. На его взгляд, название было совершенно надуманным.

Упомянутая битва состоялась у маленькой деревушки Вальде. Полторы сотни кевинальцев, из них сотня пикинеров и полсотни аркебузиров, обороняли брод, рассчитывая на подход основных сил – полутысячи кирасиров великого князя Гозмо и большого отряда пехоты. Отец прана Лазаля и дед нынешнего герцога Гворра кинул в бой имеющихся у него под рукой арбалетчиков и легкую конницу в количестве до четырех сотен клинков. Первая атака захлебнулась кровью. Конские и людские тела запрудили речушку. Дым плыл над строем смертников с наклоненными вперед пиками. Перед второй атакой командовавший арбалетчиками дед Ланса уговорил его светлость чуток задержать конников и позволил своим стрелкам пройтись частым гребнем по рядам кевинальцев. Как он и предполагал, преимущество в скорости заряжания оружия себя показало. Кавалерия топтала отступающих и добивала раненых. А пран Элайа альт Грегор до конца жизни оставался противником мудреных огнестрельных приспособлений. Но в историю Аркайла сия победа при пятикратном превосходстве над обороняющимся противником была гордо вписана, отмечена названием улицы, которая начинала путь у ворот герцогского замка, и памятником – бронзовой конной фигурой, попирающей полого кевинальского аркебузира.

Сейчас плечи и голову кавалериста замело снегом, и он стал похожим на пастуха с плоскогорий Райхема, увлеченного любимой забавой местных скотоводов – забей волка плетью. А кевиналец, роняющий аркебузу и в ужасе вздымающий руки, полностью скрылся в сугробе. У подножья памятника Ланс вспомнил о чесночной подливе и пошел к колодцу. Долго отхлебывал из исходящего паром ведра и полоскал рот ломящей зубы водой. Заодно и умылся – с утра он как-то позабыл привести себя в порядок, уходя от Регнара. Расправил бороду пятерней. В темноте – а зимой в Аркайле смеркалось очень рано, где-то в середине третьей стражи, – он не боялся быть узнанным. Знать, чей путь могли освещать слуги с факелами, поминала герцога Лазаля, а чернь и мещанское сословие привыкли пробираться в полумраке. Редких звезд, что выглядывали в прорехи на одеяле низких туч, хватало, чтобы не расшибить себе лоб о стену или не столкнуться с таким же, как ты, прохожим.