Старик повернулся и побрел к выходу, бормоча:

– Это уж беспременно, товарищ командир. Как и было приказано… об любом незнакомце в двадцати двух верстах от границы, значит… Рад стараться, как говорится, и все такое…

Хлопнула дверь.

– Еще учительница из школы звонила, Егорова, – хмуро произнес оперативник. – Сказала, зашел туда. А потом завуч Петракова. По описанию он же, назвался инспектором РОНО. Подарил ребенку коробку оловянных солдатиков.

– Че-го? – изумленно спросил Захаров.

– Ну, она так сказала. Солдатики еще старые, царских времен. Думаете, ваш?

Захаров медленно кивнул.

– Похоже, что мой.

В переполненном помещении пристанционной почты толпился народ. К окошку с надписью «Телеграф» вытянулась большая очередь. У самого окошка стоял парень полублатного вида – в кепке и широченных клешах, с выпущенным на лоб чубом и наглыми сонными глазами.

Заполнив бланк телеграммы, Сабуров еще раз пробежал его глазами. «Ленинград, Главпочтамт, до востребования, Сазонову И.Д. Володя чувствует себя хорошо зпт скоро будет тчк». Правда, эту телеграмму он должен был отправить до девяти ноль-ноль. Но кто же знал, что ему придется спасаться от излишне бдительных железнодорожных чекистов!

Он подошел к окошку, протянул бланк телеграфистке. И тут парень в клешах молча отбросил телеграмму в сторону.

– Я уже стоял, – вежливо проговорил Владимир, стараясь погасить к себе неприязнь к этому наглому типу. – Мне телеграмму отправить.

– Не-а, не стоял ты тут, дядя, – осклабился парень, показывая железный зуб. – Тут мое место. А твое – во-о-он там. – Он ткнул пальцем в самый конец очереди.

– Как же так? Вот же написано: «Телеграммы принимаются вне очереди».

– А я читать не умею, – хохотнул блатной.

В очереди тоже прозвучали робкие смешки. Немолодой мужик, стоящий за парнем, тронул Владимира за рукав.

– Слышь, парень, ты б не цеплялся с ним, а? Это ж Ванька Корявый…

– А гражданин небось не местный, – зло ухмыльнулся блатной. – Не знает, что такое финка Корявого.

Он сделал было быстрое движение, но рука Сабурова оказалась быстрее. Вор, побелев, тонко завыл от боли. Очередь уважительно переглянулась.

– У-уй, с-с-сука, больно… – скулил Корявый, тщетно пытаясь вырваться. – Руку поломал, падла-а-а.

– Пока еще нет, – сказал Владимир, выворачивая кисть Корявого так, что он, продолжая выть, мягко уселся на пол у его ног. Сабуров протянул телеграмму в окошко: – Возьмите телеграмму, гражданка.

– Рупь десять с вас, – безразлично отозвалась телеграфистка.

Забрав сдачу, Сабуров склонился к уху сидящего на полу Корявого.

– Еще раз узнаю, что ты Володьку из первого класса школы по уху хлопнул – ухо тебе отрежу, усек? – очень тихо произнес он.

– Усек, дядя, – просипел вор.

– Молодец. Вали отсюда, пока жив.

Сабуров дал Корявому такого пинка, что тот жалко распластался на полу почты. Очухавшись, вор подтянул штаны и бегом бросился наружу.

Выйдя на крыльцо почты, Сабуров закурил. И почти сразу же услышал за плечом странно знакомый голос:

– Прикурить не найдется, товарищ?

Он резко обернулся. Перед ним стоял тот самый командир ГПУ, который прицепился к нему с проверкой документов в поезде несколько часов назад. Рядом стояли еще двое ГПУшников, в одном из них Сабуров узнал бойца, который преследовал его в поезде. В руках у обоих были наганы, наведенные на него. Не уйдешь, подстрелят…

– Корявого хорошо сделал, хвалю, – обнажил зубы в усмешке Захаров. – А теперь руки вверх, господин Сабуров.

Владимир быстро оглянулся.

– Нет, сейчас тут нет никакой Даши, – снова усмехнулся чекист.

Сабуров с изумлением вгляделся в его лицо. Неужели жизнь за последние полчаса сводила его уже со вторым человеком из той банды, которая ввалилась тогда ночью в Дашину избу? Чем пристальнее Владимир вглядывался в лицо чекиста, тем больше убеждался – да, перед ним, без сомнения, стоял тот самый Семен Захаров, который в ноябре семнадцатого требовал у него снять погоны… Только сейчас он был на десять лет старше, с усами, да еще на нем был не мокрый плащ-дождевик, а хорошо пошитая шинель со знаками различия ГПУ. «Вот почему его лицо показалось мне смутно знакомым там, в поезде», – подумал Сабуров.

– Господин революционный прапорщик? – медленно спросил он, поднимая руки вверх. – Смотри-ка… В усах прямо не узнать…

– Обыскать, – скомандовал Захаров, не спуская с него глаз.

Бойцы быстро, споро, не стесняясь входящих и выходящих из почты людей, охлопали карманы Владимира, отобрали портфель, выдернули из потайного кармана браунинг.

– Бельгийский, товарищ замначотдела, – сообщил Коробчук, повертев пистолет в руках.

– И обойма запасная, – добавил второй боец.

Захаров спрятал браунинг в карман и скомандовал: