– Еще двести лет назад, - все столь же меланхолично ответил Флабьянико,- когда земли Республики ограничивались Лагуной, это был бы наилучший выход. Но сегодня наши владения тянутся по всему адриатическому побережью.
– Мессер Флабьянико лениво шевельнул кистью, полюбовался на тщательно отполированные ногти, чуть слышно вздохнул.
– Белла Венгерский уже отнял у нас Задар. Вы готовы, мессер, позволить разъяренным нашим отказом крестоносцам помочь ему отнять все остальное?

– А ведь на этот раз у них может все получиться...
– вступил в разговор ранее что-то напряженно обдумывающий Джованни Фальер. Иннокентий выбрал на редкость удачное время. Салладин мертв. Его сыновья и его младший брат увлеченно режут друг друга, пытаясь "по справедливости" поделить оставшиеся без вождя земли.
– Фальер широко улыбнулся, как бы сочувствуя ведущейся наследниками Саладина справедливой борьбе.
– С караванами из Акры и Тира приходят известия одно занятнее другого. Аль-Адиль[18]

отнял Дамаск у Аль-Афдала[19]

.

Скептические улыбки собеседников тут же указали оратору, что это для них далеко не новость. Но тот, нимало не смущаясь, продолжал.

– По словам Ибн аль-Асира... а вот ему, - Фальер поднял вверх указательный палец, - я склонен верить более, чем кому-либо, - его господин предался алкоголю и наслаждениям гарема. Затем, выпнутый дядей из Дамаска и мучимый раскаянием, он отправился было в крепость Сархад - дабы посвятить жизнь молитвам и медитации. Но тут, - улыбка мессера Фальера больше походила уже на волчий оскал, - на редкость удачно свалился с коня и сломал шею Аль-Азиз[20]

, отхвативший при дележе родительского наследства Египет.

– Кстати, - добавил тут же Фальер, - мне в свое время довелось довольно близко познакомится с Аль-Азизом. Прекрасный, просто удивительно ловкий был наездник! И как это он так...? Да, так вот сейчас, - как бы спохватываясь продолжил рассказчик, - Аль-Афдал передумал предаваться молитвам и медитации и собирает войско окрестных беев, дабы успеть в Египет раньше дяди.

– А когда они туда наперегонки доберутся, - перешел к заключительной части мессер Фальер, - да пару-тройку месяцев погоняют друг друга по пустыне, да устроят где-нибудь генеральное сражение...
– то даже небольшой кучки крестоносцев будет достаточно, чтобы добить оставшихся и оставить Египет с Сирией вовсе без войск, - взялся закончить за рассказчика никак не угомонящийся мессер Орсеоло.

– Благодарю вас, мессер, - иронически поклонился Фальер, - вы удивительно точно сформулировали мою мысль. Кстати, - продолжил он, - по моим сведениям король Ричард неоднократно высказывался в том смысле, что следующую экспедицию, когда она будет объявлена и если ему поручат ее возглавить, будет направлена им именно в Египет.

Малый Совет Республики Святого Марка глубоко задумался, пытаясь осмыслить складывающуюся ситуацию. Дож также молчал, не прерывая размышлений своих соратников.

– Мессеры, - прервал затянувшееся молчание ни разу еще не высказавшийся Аугусто Партечипацио.
– А не преувеличиваем ли мы масштабы свалившихся на нас ... м-м-м, затруднений?
– Мессер Партечипацио оглядел собравшихся и продолжил.
– Предположим на минуту, что затеянный Иннокентием поход полностью удался. Палестина, Ливия, Сирия, Египет приведены к покорности Кресту. Толпы купчишек из Европы, как справедливо заметил мессер Морозини, устремляются на Восток.

– И что они там найдут? Сарацинских пиратов у анатолийского побережья. Десятки скачущих на своих верблюдах шейхов, прибирающих к рукам все, что им только встретится. ...Э-э-э, в Красном море пиратов пока нет, но ведь это так несложно организовать. Мессеры, - Партечипацио с достоинством поднялся с кресла, - мы ходим по этой земле и плаваем в этих водах уже больше двухсот лет. Мы знаем каждую кочку в песках и каждый подводный риф в море.
– Оратор гордо оглядел присутствующих.
– Нам ли бояться новичков, коим понадобится еще двести лет, чтобы только хоть как-то освоиться?

Лица членов Совета посветлели, спины выпрямились, плечи расправились. Кто-то облегченно вздохнул, кто-то улыбнулся. Действительно, что это они? Что за паника на пустом, по сути, месте?

И тут старый дож Энрико Дандоло взревел!

Тупицы!!!
– ревел дож, - прижитые безголовыми ослицами от тупоголовых баранов! Разом побагровевшее лицо, красные от гнева слепые глаза ... пугали.
– Да в одном только мизинце Иннокентия больше мозгов, чем во всех ваших вместе взятых ослиных задницах!

Дож с грохотом опустил ладони на тяжелую столешницу красного дерева и уперся невидящим взором в онемевших от неожиданности слушателей.
– Вы что же, вообразили, что на кону всего лишь ваши жалкие доходы?! Слепцы, да вы оглянитесь вокруг!!!
– Слепой старик повернулся к окну, как бы показывая, куда именно его зрячие собеседники должны смотреть.

– Корона Священной Римской Империи после смерти Генриха валяется на земле. Против Филиппа Швабского, имеющего на нее хоть какие-то права, Иннокентий - руками Кельнского архиепископа Адольфа - тут же выставил Оттона Брауншвейгского, младшего сына Генриха Льва.
– Мессер Дандоло набрал в легкие новую порцию воздуха и продолжил, почти не снижая тона.
– Теперь эти двое, в компании поддерживающих их германских князей будут драться за императорскую корону ровно столько, сколько это понадобится Иннокентию.

– А что у нас с короной византийских Басилевсов?
– Дож на мгновение примолк, как бы ожидая ответа.
– Она тоже болтается на гвоздике. Алексей III слаб, нелюбим подданными, ненавидим святошами и запуган усиливающимся могуществом германцев. Единственную свою опору он видит, вы удивитесь, именно в Иннокентии, в Римской церкви.
– Дандоло чуть приподнял голову к потолку и, глумливо передразнивая оригинал, чуть ли не проблеял: "Мы-ы-ы являя-я-я-емся двумя еди-и-и-нственными мировыми си-и-и-лами: единая римская це-е-е-рковь и единая империя наследников Юстиниа-а-а-а-на; поэтому мы должны соедини-и-и-и-ться и постараться воспрепя-я-я-я-тствовать новому усилению могущества западного импера-а-а-а-тора, нашего сопе-е-е-е-рника".