– Нет, мессеры, не жажда военной славы привела нас с вами сюда! Наша цель куда более прозаична, это - смерть короля Ричарда. И для ее достижения разгром королевского войска совершенно необязателен. Да, поражение королевских сил и смерть короля в проигранной битве подошли бы нам гораздо больше. Тому есть много причин. Но и просто случайная гибель в бою решает все наши проблемы ничуть не хуже. Ведь смерть - это всегда смерть. И неважно, в каких именно одеждах она пришла на этот раз.

Произнесенные вслух страшные слова заставили троих слушателей побледнеть самым откровенным и постыдным образом. Ибо, хотя грех цареубийства и был в те непростые времена отнюдь не редкостью, мало кто отваживался столь явно и недвусмысленно озвучивать свои мысли об убийстве помазанника Божьего. Ведь очевидно же, что сказанные вслух, ужасные слова тотчас же донесутся до Того, Кто есть Исток любой земной власти, ибо нет власти, аще от Бога... Мысль же тайная, не проговоренная, могла и ускользнуть от божественного контроля. Во всяком случае, какая-то надежда на это оставалась. Мессер же Доменико тем временем продолжал.

– Все, что нам нужно, господа, это появление Ричарда под стенами Шалю-Шаброль. Смерть последует за ним туда столь же верно, сколь успешными были и все ранее осуществленные нами подготовительные мероприятия. Поверьте, как бы сильно ни были вы заинтересованы в преждевременном завершении жизненного пути Ричарда Плантагенета, я заинтересован в этом еще больше. Король погибнет. И что с того, что оставшееся без предводителя войско сравняет Шалю-Шаброль с землей? Ведь никого из вас в это время не будет за его стенами. Зато выгоды, что ждут каждого по завершении всего предприятия, намного, намного превзойдут понесенные потери.

Вы, сьер Монбрюн! Деньги, полученные вами к настоящему времени и те, что будут выплачены после... Вы, наконец, сможете восстановить подобающие блеск и могущество, достойные столь древнего и доблестного рода. Разве это не та цель, во имя которой истинный воин заложит душу хоть самому Сатане? Тем более, что сейчас и закладывать-то ничего не нужно. Богатство само плывет к вам в руки! Нужно всего лишь не бояться протянуть их и взять причитающееся...

Вы, мессер Эмар! Разве это не ваша мечта - избавиться, наконец, от ненавистной тирании Аквитанца, отдавшись под покровительство благородных и утонченных графов Тулузских? Кто сможет помешать вам это сделать после смерти Ричарда? Его бастард Филипп, которого никогда не признает ни один европейский государь, ни один вассал королевского дома, ни один подданный? Отвергнутая супругом и безутешная в своем одиночестве Беренгария? Престарелая Элеонора? Ну же, виконт! Ваша свобода в четверти туаза от вас! Нужно лишь протянуть руку!

Наконец вы, граф! О, искренне говорю я вам, что политика графов де Сен-Поль вызывает лишь восхищение! Находясь между молотом французского королевского дома и бургундской наковальней, вы уже не первое десятилетие умудряетесь ловко маневрировать, обращая их соперничество лишь себе на пользу. Воистину, мир не знал и не знает более совершенной дипломатии! При которой всего лишь одно графство, сравнительно небольшое и немногочисленное, умудряется оказываться той соломинкой, что перетягивает баланс в пользу то одного, то другого могущественного соседа! Не оставаясь и само при этом в накладе.

Вот только Ричард, ах этот Ричард! Растоптав могущество Филиппа-Августа и войдя в союз с Бургундией - что помешает ему теперь смахнуть с карты земель маленькое графство Сен-Поль? А, может быть, он сделает эта даже не сам, а позволит графам Фландрским округлить за ваш счет свои территории? И выторгует себе за это у Дижона какие-нибудь уступки уже здесь, на юге? А? Ведь именно эти мысли привели вас, граф, в нашу маленькую компанию?

Так что ж вы так нерешительны? Почему готовы отступить, когда до цели остался всего один шаг? Смерть короля решит все проблемы разом! И по-прежнему графство Сен-Поль будет столетиями балансировать на острие, получая от невидимой, но непрекращающейся борьбы между могущественными соседями все новые и новые выгоды. По-прежнему будет восхищать государей Европы изысканной точностью своей политики и дипломатии. По-прежнему будет оставаться свободным, независимым и суверенным, как бы ни были малы его собственные силы и средства. Ну же, разве за это не стоит побороться?

Взгляды четырех сидящих за столом мужчин встретились, но слов не последовало. Ведь и без слов было понятно, что да! За это стоит побороться...

***

Сен-Эньян, Блуа

Руки привычно наносили на лоб, щеки и подбородок темные полосы - самодельная смесь из слегка протухшего сала и печной сажи отдавала отнюдь не розами, но ничего лучшего под рукой все равно не было. Мягкий шерстяной комбинезон, гибкий кевларовый бронекостюм. Поверх - маскировочный комбинезон 'Ночка', превращающий ее счастливого обладателя в натурального ниндзю. К концу февраля весь снег, а и было то его чуть-чуть, растаял. Так что, 'Ночка' - самое то. Теплые зимние кроссовки. Жаль, ПНВ нет - придется, как и всем в этом веке, собственными глазками работать. Разгрузка, метательные ножи, кинжал напротив сердца, моток веревки, 'когти'. Да, не мальчик уже - каменную кладку на голых пальцах форсировать. Метров шестнадцать, не меньше - без 'когтей' никак. И на руки, и на ноги. Так, что еще? Ага, деревянная киянка, набор остро заточенных металлических костылей. Во время стоянки в Вильфранш деревенский кузнец очень удивлялся, на что добрым господам такие железяки? Однако выковал все, как заказали. Что ж не выковать, коли господа платят?

Хорошо, когда руки сами помнят, что делать. Потому что мысли все равно не здесь. Там они все еще - в позапрошлой ночи.

В окрестности Вильфранш-сюр-Шер дорога вывела их еще засветло. До наступления сумерек разбили лесной лагерь, и Капитан начал готовиться к вылазке. Все, как и сегодня, кроме разве что 'когтей', киянки и костылей. Вышел где-то в районе двух ночи, чтобы было время пройтись вокруг деревушки, оценить ситуацию. Обратно в лагерь вернулся с рассветом. Один. На немой вопрос графини только помотал головой.

– Нас ждали. Никто не спал. На чердаках стрелки с арбалетами. На всех въездах - секреты. Сам дом старосты, где содержится мессир Пьер, превратили в большую ловушку. Людей де Донзи кто-то предупредил. Каналья Катарини! Надо полагать, удрал он недалеко, залег где-то поблизости и наш разговор слышал. Весь или частично. Во всяком случае, достаточно, чтобы сделать выводы и кинуться вдогонку латникам де Донзи...

От усталости фразы Капитана складывались короткие, рубленые, хриплые. Все ж не мальчик уже без сна и отдыха в ночные рейды ходить. Красться, как темный призрак, по улицам, дворам и задворкам, нашпигованным горячими средневековыми парнями, так и норовящими в его, капитанскую, тушку всадить закаленный наконечник стрелы, болта или, не приведи Господи, чего похуже. Вот уж удовольствие, на шестом-то десятке!