Он это как-то слишком мечтательно сказал, завиральски.

– Если на магнит положить железяки, то они тоже намагнитятся, – сказал Тоник.

– Зарядятся? А у тебя нет магнита? – заинтересованно спросил старик.

– Нет. С собой нет. Дома – завались.

– Жаль. Но шкатулка заменит самый лучший магнит. Это – сокровище! – учитель явно заподозрил, что магнетизм это навроде магии.

Мне было только одно непонятно, чему он радуется. Ведь понять в каких целях можно будет использовать магические предметы было просто невозможно. Ведь не будешь же с ними экспериментировать. Так и жизни не хватит.

О чем я тут же и сообщила старику. Но он только отмахнулся. Конечно, для того, кому не повезло родиться волшебником любая магическая ерунда за счастье покажется.

Учитель выглядел как иллюстрация к сказке про Царя Кощея. Чах над шкатулкой. И явно не желал ни с кем этим счастье делиться.

Пиксель уговаривал Тоника покушать. Но тот отказывался. Пока ничего есть не хотелось. Но Пиксель воспринимал отказ от еды как отказ от отношений. Страдал. И вел себя как моя мама, когда я вредничала перед тарелкой супа.

– Тебе обязательно нужно поесть. Ты похудел. Тебе силы нужны. Если на нас нападут, кто меня защищать станет? – во всем этом нытье было что-то невероятно смешное и жалкое одновременно.

Тоник сначала стеснялся, а потом злиться начал. Огрызался и обзывал Пикселя очень гадкими словами. Но не педиком. А потом как заорет:

– Если еще раз про еду скажешь, я тебя возненавижу.

Пиксель сник. Но печалился совсем недолго. Начал улыбаться. И сел рядом с Тоником. Выжидая, когда тот сменит гнев на милость.

Получилось так, что все были заняты. И вдруг я нашарила в кармане книгу, которую забрала в доме целителя. Мне не захотелось ее никому показывать. Остальными сокровищами завладел учитель, а книга была совсем моя и ничья больше. Как приз за перенесенные хлопоты.

Усевшись поудобнее на теплом песке, я открыла книгу и провела по странице рукой. Бумага плотная, неровная. Без единой буквы. Как странно. Я так надеялась найти в ней надписи, пусть даже на незнакомом языке. Как обидно. Совершенно бесполезная она. Просто блокнот какой-то, а не книга. Была бы ручка, я бы в него записывала про все, что с нами приключилось. Но ручки у меня нет.

Перевернулась на живот и поняла, что так лежать неудобно. Слишком много выпито воды. Ребята молчали. Старик продолжал бормотать, лапая сокровища, а я гладила бумагу и думала про Пикселя.

Мы столько пережили, чтобы узнать способ отменить силу любовного источника. И все напрасно. А ведь у нас и так положение сложное. Да и Тоника тоже жалко. Был у него настоящий друг, а теперь вместо него кура хлопотливая.

Мои пальцы еще скользили по бумаге, когда я увидела картинку. Как пером и акварелью нарисовано. Браслет с синим камнем. Стоило руке оторваться от бумаги, а мыслям замереть – от картинки не осталось и следа. Так шпионские чернила возникают только при определенных условиях.

Я тут же решила, что для проявления необходимо тепло пальцев. Грела, грела и ничего не появилось. Тут был какой-то секрет, с которым непременно нужно разобраться.

– Ночь скоро. Нам нужно нормально отдохнуть, найти место для ночлега и все такое. Я предлагаю топать вон к той скале, а то мы тут как блохи на ладони, – решил учитель.

А меня вдруг осенила догадка. От которой я заволновалась, но старалась виду не подавать. Сижу такая потусторонняя вся, пока на меня смотреть не начали. Мне было очень важно, чтоб все решили, что на меня озарение нашло. И я теперь почти как прорицатель.

– Але, гараж! Ты что? Эй, да что с тобой такое? – разволновался Тоник.

Выждав пока они все кричать не начали, я сделала вид, что очнулась, обвела всех удивленным взглядом и говорю:

– Я знаю, что делать!

Главное, чтобы никто не заподозрил, откуда пришло знание. Это был мой секрет.

Пока меня никто не остановил, принялась отбирать у старика его сокровища и обвешивать Пикселя найденными артефактами. Кольца, цепочки с кулонами, браслеты. Теми, которые учитель «заряженными» назвал.

– Хорошая мысль! – Тоник принялся мне помогать.

Он явно думал совсем не о том, что и я, ему просто надоел Пиксель и он так вымещал на нем свою раздражительность.

Старику наши действия казались ребячеством. Он жадно прослеживал, как мы отбирали амулеты из кучи, явно не желая с ними расставаться.

С украшениями Пиксель смотрелся потрясающе. Не хуже новогодней елки. Когда нервничал – дергался и бренчал. Но после пятого браслета на руке, поутих и посмотрел ясными глазами на меня, потом на Тоника – без всякого вожделения. И широко улыбнулся.