Эти картинки были фрагментами битв. Края их были зазубренными, а середина ярко-алой — как кровь. Сцены резни и бойни.

Иногда всплывали имена и названия. Лорды. Чары. Берилл. Розы. Лошадь. Деджагор. Курганье. Мост Королевы. Снова Деджагор. Деджагор появлялся очень часто.

Иногда пред ним возникало лицо женщины с дивными голубыми глазами, длинными черными волосами. Убрана всегда во все черное. Должно быть, она много значила для него. Да. Единственная женщина… Она появлялась и тут же исчезала, вместо нее всплывали другие лица. Они, в отличие от сцен кровопролитий, имен не имели. Но были ему знакомы. Словно призраки, ждущие, когда он наконец присоединится к их компании.

Время от времени он ощущал боль в груди. И чем сильнее она была, тем с большей готовностью он ее встречал. В такие минуты мир приобретал вполне реальные черты. Но потом возвращалась некая сущность в черном, и он опять погружался в мир своих грез.

Кто этот спутник в черном — может, Смерть? Являлось ли его состояние свидетельством перехода в иной мир? Но ответы были непосильной задачей для его разума.

Он никогда не был религиозен. Он верил, что смерть — то, что ему представлялось, когда просто перестаешь существовать, подобно раздавленному жуку или утонувшей крысе, а бессмертие означает лишь память в сердцах тех, кого ты оставил. Краткое бодрствование редко прерывало долгий сон. Он потерял ощущение времени.

В какой-то момент его коснулось чувство: такое уже когда-то было, как это дерево, одинокое, наполовину засохшее, мимо которого он прошел и оказался вскоре в сумрачном лесу.

Дерево почему-то много значило для него.

Он проплывал сквозь лес, оставив его позади, пересек поляну и очутился в каком-то помещении. Внутри было темно.

Краем глаза заметил свет лампы. Опустился, спина его оказалась на плоской поверхности.

Появилась фигура в черном и склонилась над ним. Его коснулась рука в черной перчатке. И он потерял сознание.

Он проснулся голодным как волк. Грудь пронзило резкой болью. Его кинуло в пот. Голову сдавило так, будто она была набита мокрой ватой. У него был жар. Сознание работало вполне ясно, чтобы по этим симптомам он мог поставить себе диагноз — ранение плюс сильнейшее переохлаждение. Может стать летальной комбинацией. В голове была полная чехарда. Воспоминания кувыркались, как шаловливые котята, без всякого смысла.

Он вел войско в сорок тысяч человек на битву при Деджагоре. Из этого ничего хорошего не вышло. Он пытался собрать оставшихся людей. Но откуда-то пущенная стрела пронзила его кольчугу и грудь, чудом не задев жизненно важные органы. Он упал. А знаменосец надел на себя его доспехи, надеясь с помощью этой героической иллюзии, предотвратить неизбежное.

Очевидно, Мургену это не удалось.

Из пересохшего горла вырвался хрип, словно его душили.

Явилась фигура в черном.

Теперь он вспомнил. Тот, кто неотступно следовал за Черным Отрядом, в вечном сопровождении вороньих стай. Попытался сесть.

Он знал эту страшную сущность!

Догадка пронзила его, как удар молнии, внезапно став вердиктом.

Душелов!

Этого быть не могло… Чтобы мертвец бродил вот так…

Душелов. Бывшая когда-то наставницей, затем хозяйкой, а уже потом врагом Черного Отряда, все это было, однако, очень давно. Считалось, что она умерла пятнадцать лет назад.

Ведь он был там. Видел, как ей отрубили голову… Он сам помогал ее поймать…

Он снова попытался встать. Какая-то непонятная сила побуждала его сразиться с тем, с чем биться было невозможно.

Рука в перчатке остановила его. А мягкий голос произнес:

— Не напрягайся. Ты еще не вполне здоров. Ты так долго ничего не ел и так мало пил. Проснулся? Понимаешь, что происходит?

Он сделал попытку кивнуть головой.

— Прекрасно. Я собираюсь чуть-чуть приподнять тебя. И накормить бульоном. Зря не трать силы. Дай своему организму восстановиться.

Усадив его, она заставила его попить бульону через соломинку. Он выдул около пинты и сумел удержать бульон в себе. Вскоре почувствовался некоторый прилив сил.

— Пока хватит. А теперь попробуем умыться.

Увидев, как отвратительно грязен, он прохрипел:

— Как долго?

Она сунула ему в одну руку сосуд с водой, а в другую соломинку.

— Пей. И не разговаривай. — Она стала разрезать на нем одежду. — Прошло семь дней с тех пор, как тебя, Костоправ, ранили.

Голос ее сейчас был совсем другой. Он менялся каждый раз, когда в разговоре возникала пауза. Сейчас он казался почти мужским, грубым и в нем угадывалась насмешка — хоть он и не представлял собою удачный объект для издевок.

— Ваши товарищи до сих пор удерживают Деджагор, к большому неудовольствию Хозяев Теней. Командует Могаба. Он упрямый, но его легко вывести из равновесия. Несмотря на все свое упрямство, он не сможет удерживать Деджагор вечно — силы, брошенные против него, слишком велики.

У него вертелся на языке вопрос. Она опередила. Насмешливым голосом спросила:

— Она? — И злобно хихикнула: — Да. Она жива. Иначе все это не имело смысла.

Раздался другой голос, на этот раз женщины, однако звучавший напряженно, как натянутая тетива: