– Завтра я подаю рапорт, – объявила она. – Синод отказывается от участия в эксперименте и прекращает финансирование.

Ганс вздохнул, сделал большой глоток домашнего вина и поморщился.

– Это что же, конец проекту «Создатель звезд», а?

– Дай-то бог! – ответила Лэндис и суеверно скрестила пальцы.

Элин стояла неподалеку и молча слушала.

– Даже слышать не могу о Боге после всего случившегося, – проворчала психотехник.

– Не следует путать Господа с тем, что вы недавно видели, – сказала ей Лэндис.

– Она повернула время вспять или что-то в этом роде, – заметил Ганс. – Я сам видел. Здесь был взрыв, разве это ни о чем не говорит?

Лэндис ухмыльнулась и взъерошила ему волосы.

– Иногда я волнуюсь за тебя, Ганс. У тебя крайне ущербное представление о Боге.

Люди, сидящие за столом, засмеялись. Ганс покраснел и сказал:

– Да нет, правда.

– Хорошо, я постараюсь… – Лэндис наклонилась вперед и постучала кружкой о камень. – Слушай, налей-ка еще… Постараюсь объяснить просто. Мы засадили ученых за описание вселенной, которое дала Корал. Они изучили его вдоль и поперек, и что ты думаешь? В этой вселенной нет места для таких понятий, как вера; надежда, милосердие. Мы получили смесь субстратов, суперпрограмм и самометакорректирующейся физики. Но не только интеллект делает Бога высшим существом – каждый из нас встречал кошмарно умных мерзавцев! И не только могущество, а то я могла бы купить из-под полы атомную бомбу и основать свою религию. Нет, Бог по определению – носитель высших моральных качеств. Конечно, я только стремлюсь быть по возможности честной и беспристрастной, но для Корал нравственных соображений не существует вообще. Ясно?

Только Элин заметила тревогу и безысходность, застывшие у Лэндис в глубине глаз, и поняла, что та говорит механически. В душе Лэндис происходила борьба, ее вера была поколеблена.

– Да, пожалуй. – Ганс почесал затылок. – Но мне все же интересно, что произошло между ней и Тори в самом конце.

– Сейчас расскажу, – откликнулась психотехник. Все повернулись к ней, и она довольно улыбнулась, ей нравилось быть в центре внимания.

– Какого черта, завтра нам всем, пожалуй, поставят цензирующий блок, так что, может, у меня последняя возможность рассказать. Мы проверили все магнитные ленты и обнаружили, что трудности возникли из-за теоретической ошибки в проекте. Шостоковичу не надо было оставлять при эксперименте свое «я». Переход к богоподобному состоянию чрезвычайно опасен для личности. Тори не желал этого перехода. Его ум сопротивлялся, отвергал божественность, превращал ее в кошмар. Потому что принять божественность значило для него потерять индивидуальность.

Она сделала драматическую паузу.

– Мы не понимаем, как и почему это случилось. Но совершенно четко зафиксировано, что случилось. Явилась Корал и отняла у него индивидуальность.

– Чушь собачья! – Лэндис воинственно вскочила, но с трудом удержалась на ногах. – И после всего, что было, вы говорите: у них нет индивидуальности! Смотрите, какое светопреставление устроила эта Корал, чтобы заполучить назад Тори. Разве так ведет себя лишенное чувств и индивидуальности существо?

– Наши приборы не уловили никаких следов индивидуальности.

– Ваши приборы! Все это наука, не более того. – Лицо Лэндис пылало от пьяного гнева. – Вы идиоты! Хоть кто-нибудь из вас задумывался, что мы тут натворили? Это сверхсущество еще слишком мало, новорожденный младенец! Но когда-нибудь оно вырастет. И что будет с нами, когда оно решит покинуть остров? Я… – Она запнулась, голос сорвался.

Все молча от нее отстранились.

– Извините меня, – пробормотала Лэндис. – Слишком много вина.

Она села.

– Ладно. – Ганс откашлялся и криво улыбнулся. – Кому-нибудь налить?

Люди опять оживились, неестественно бойкие, слишком шумливые, нарочито веселые. Стоявшей сбоку, за пределами круга света, Элин привиделся страшный сон наяву.

На нее смотрел техник из конторы. У него были глаза Тори. Когда он отвернулся, на другом лице блеснула улыбка Тори. Люди беспокойно двигались, болтали и смеялись, как танцоры, изображающие вечеринку в какой-нибудь оперетте, и глаза Тори танцевали вместе с ними. Эти глаза перелетали с лица на лицо, появлялись то здесь, то там – каждый раз, когда кто-нибудь смотрел в сторону Элин. Тихий голос сказал:

– Нам суждено друг друга любить.

«Уходи, уходи, уходи», – в исступлении подумала Элин, и галлюцинация прекратилась.

Элин успокоилась и пробралась туда, где сидела Лэндис.

– Утром я улетаю, – сказала Элин.

Новая личность прижилась, краску с лица снимут перед самым отлетом, но это простая формальность. Ей разрешили уехать.

Лэндис подняла взгляд, и на миг все муки и сомнения проступили у нее на лице. Потом маска вернулась, и Лэндис ответила Элин с улыбкой:

– Держись подальше от экспериментальной религии, хорошо, девочка?

Они на мгновение обнялись.

– И помни, что я говорила тебе об ушибленной ноге.

Элин молча кивнула. Теперь она поняла, что вернулась назад в погребок именно к этой иезуитке – за советом и утешением. Она хотела сказать: «Послушайте! На миг я решила, что смогу вернуть Тори, – так же как он вернул Корал. Но когда я попыталась прорваться в компьютер, оказалось, что они усилили меры безопасности. Только сейчас до меня дошло, что Тори ушел навсегда, и я боюсь наделать глупостей и хочу, чтобы вы меня отговорили». Но Лэндис была и так удручена и могла не вынести лишних волнений. Нельзя взваливать на чужую ношу свою.