Когда разбойники уехали и на дворе стих стук колес, конский топот и людские голоса, Владислава выпустила наконец шею жеребца, за которую держалась все это время, и, усевшись на кучу соломы, дала волю слезам. Лясота не мог ее утешить — повод был слишком короток, ему не удавалось опустить голову. Он только вздыхал и переминался с ноги на ногу, чутко прислушиваясь к звукам снаружи — не идет ли хозяин? Все ли спокойно?

Наплакавшись, княжна так и уснула на сене, закутавшись в свою шаль и сунув под щеку ладонь. Лясота остался стоять, оберегая ее сон. Он слышал какие-то шорохи, странные звуки — не то очнулась местная нечисть, не то…

Шорох повторился. Нет, это не нечисть! Лишь конь с его чутким слухом мог бы разобрать тихий осторожный звук. Кто-то есть на дворе! Вывернув шею, сколько мог, Лясота уставился в дверной проем, вход в конюшню всегда держался открытым.

Несколько секунд царила тишина. Потом внутрь проскользнула согбенная темная фигура. «Не хозяин!» — с удивлением и облегчением понял Лясота. Старый колдун не мог двигаться так быстро. Или все-таки мог, скинув обличье старика и превратившись в кого-то еще? Нет, обострившееся зрение его не обманывало — это был чужак.

А еще через минуту он узнал одного из разбойников, того парня, который уже заходил в конюшню вечером, и удивленно навострил уши.

— Тише-тише! — прошептал тот, подкрадываясь. — Ах ты мой хороший! Ах ты мой красавец! Погоди немного, вот я ужо…

Ступая быстро и бесшумно, он пробрался в стойло, огладил жеребца по крупу, спине и шее, добрался до гривы. Лясота ждал. Он почти не удивился, когда парень замотал ему морду и, присев, быстро стал обертывать какими-то тряпками копыта, все четыре.

«Конокрад!» — обожгла мысль. Ну еще бы! Колдун отказался отдать коня, и разбойники решили его выкрасть. В другое время это его бы возмутило, но не сейчас. Он сам мечтал вырваться отсюда. Но не в одиночку!

Парень присел к задним ногам, обматывая бабки ветошью. Делая вид, что ему щекотно и неудобно, Лясота затанцевал, перебирая копытами.

— А ну не балуй! — последовал короткий тычок в подреберье.

Было больно, но Лясота успел толкнуть ногой спящую девушку.

— А? — Владислава встрепенулась.

— Чего? — оторопел конокрад.

— Кто здесь?

Лясота тихо фыркнул. С замотанной мордой получилось тихо, и он выразительно дернул головой.

— Ты что? — Девушка вскочила. — Что творишь? Не отдам!

Парень растерялся. Обычно застигнутые на месте конокрады спешат удрать, пока не поймали и не забили до смерти. Закон в этом случае на стороне хозяина лошади, тот может даже убить вора. Но перед парнем была девушка одних с ним годов. И он принял решение.

Разбойник принялся сдирать с крюка обмотанный вокруг него повод. Владислава вцепилась ему в руки.

— Пусти! Что ты делаешь?

— Молчи! Молчи!..

Княжна оторопела. Она никогда, даже у отчима, даже у колдуна, не подвергалась таким оскорблениям. Лясота дернулся, вскидывая голову и разворачиваясь задом к выходу.

Парень, несмотря на молодость, был опытным конокрадом. Он в два счета распутал узел, забросил повод на шею жеребца, но помедлил и рванулся к Владиславе. Девушка попятилась, когда он схватил ее за запястья. Быстро стянул их вместе петлей и, обхватив княжну за пояс, легко забросил на спину коню.

— Заорешь — убью!

Владислава взвизгнула. Быстро, пока их не заметили, конокрад подпрыгнул, вставая на край яслей, оттуда ловко перескочил на спину коню, прижав коленями и девушку, и, дернув за узду, заставил жеребца развернуться к выходу.

Лясота вынес его, не сопротивляясь, только стараясь ступать как можно тише. Он отлично помнил условие их освобождения — кто-то должен захотеть взять их обоих. Все так и свершилось, пусть спасителем выступил и обычный конокрад. Жаль было оружия, денег и документов, но сейчас главное — вырваться на свободу и вернуть себе прежний облик, а прочее — дело наживное.

Ни ворот, ни ограды у жилища колдуна не было, и, отойдя шагов двадцать, Лясота сам перешел с шага на рысь, а там — и на галоп. Бежал легко, чувствуя на спине не только похитителя, но и девушку.

А ночь, как в сказке, была ясная и тихая. Облака расступились, высыпали звезды. Лошадь плохо видит в темноте, но Лясота не был обычным конем. Он скакал, чутко прислушиваясь к направляющей руке; куда бы ни правил конокрад, сейчас им было по пути. Колдун, конечно, не мог не заметить пропажу, но условие — их обоих захотели взять — было выполнено, и теперь у него не было над ними никакой власти. Скорее бы кто-нибудь догадался и снял уздечку! Жесткий мундштук разрывал рот, губы болели, кожа под ремнями чесалась. Да и надоело бегать на четвереньках.