По инерции пролетела несколько шагов, краем глаза замечая еще один открывшийся рядом портал. Из него вышел целый невредимый Лан ду Трейн, тем самым избавив меня от терзаний на тему его жизни.

Я же, в этот момент поцеловала неожиданно возникшую стенку, а отшатнувшись, напоролась на стеллаж, с которого что-то тяжелое посыпалось. Что-то особенно не удачно приземлилось на мою голову, коротко вскрикнула и провалилась в темноту.

Наверное, это было воспоминание из детства. Того самого детства, в котором осталась мама. И которое я совершенно не помнила.

А может быть это был кошмарный сон навеянный на меня в отместку за все прегрешения?

Кто знает.

Я была в мрачной комнате без окон и дверей. Сквозь щели в кладке можно было понять, что сейчас день или ночь. Но пытаться определить какое время суток не было желания. Сколько дней я провела так? Три? Четыре? Пять?

Было ужасно страшно и холодно. От влажного глиняного пола тянуло сыростью. Время от времени пробегали юркие мышки. Иногда они замирали напротив и косились на меня похожими на бусинки глазами, нервно подергивая хвостом.

Сначала я рвалась, пытаясь вырваться из плена тяжелого браслета, которым приковали меня к стене. Потом плакала, потом… А потом наступило какое-то оцепенение. Мне трудно было повернуть голову или заставить себя что-то съесть. Что-что, а еду приносили регулярно. В помещение входила толстая, но аккуратно одетая женщина, молча ставила на пол миску с кашей и стакан воды, а потом также молча выходила, снова оставляя меня совершенно одну.

И вот в этом кошмарном бреду, как луч света раздался скрежет открываемого ржавого засова.

— Вот она!

Сказавшего это мужчину было не разглядеть из-за светившего через открытый проем солнца. Единственное, что дошло до моего воспаленного сознания — он очень большой.

Равнодушно наблюдала, как незнакомец подошел ко мне, безвольно смотрела, как падали железные оковы, а затем кто-то подхватил на руки, сказав одно единственное слово:

— Спи.

И я действительно уснула. А проснулась в поместье у бабушки.

— Тише–тише, — кто-то очень аккуратно гладил меня по плечу. Так и есть Сейм рем ду Локсар собственной персоной. Стоит на коленях возле низенького диванчика и с тревогой вглядывается в мое лицо. Чуть дальше переминаясь с ноги на ногу встревоженный преподаватель Лан. Он хмурит брови и поглядывает на дверь. Неужели сбежать захотел?

От мысли, что два самых грозных человека в академии в растерянности из-за одной маленькой меня, стало смешно. Я даже улыбнулась сквозь слезы. Только сейчас осознала, что они продолжают бежать, а мягкая обивка дивана насквозь мокрая.

— Похоже, теперь все будет в порядке.

Ректор поднялся, чтобы тут же сесть в мягкое кресло. Жестом показал Лану на стоявшее напротив.

Подумала и тоже приняла вертикальное положение старательно разглаживая складки на сильно помятой жилетке.

Лан ду Трейм посмотрел на мои страдания, хмыкнул и сел во второе кресло. Кажется, он тоже успокоился.

— Раз все пришли в состояние пригодное к общению, может поговорим? — пошутил Сейм. Кивнула. Не знаю, как поговорить, после огромного выброса энергии чувствовала себя совершенно разбитой, но послушать точно могу.

— То что сегодня произошло не должно повториться, — от былой веселости не осталось и следа. На меня смотрели предельно серьезные зеленые глаза. Лишь вертикальный зрачок то сужался, то расширялся.

Завороженная его изменениями, кивнула в ответ, а потом спохватившись добавила:

— Выгонять будете?

Хотела ли я теперь, чтобы меня выгнали из академии? Не знаю. Все-таки студенческая жизнь постепенно начала мне нравится, не смотря на все трудности с завидной регулярностью возникающие на пути. Но упрямство, как говориться сильнее.

— А вот этого ты теперь точно не дождешься, — на меня снова смотрели с весельем. — После сегодняшнего представления, думаешь я выпущу из этих стен опасную для общества недоучку?

— То есть раньше у меня был шанс? — не веря своим ушам, ухватилась я за недосказанность.

Теперь на до мной уже потешались двое, даже не пытаясь скрыть свои улыбки. Опять я клоун местного масштаба?!

— Ни одного, — решил ответить тейн Лан.

— Давай все же серьезнее. Давно у тебя перепады настроения? — ректор снова стал, как угрюмая скала сопротивляющаяся холодным ветрам и настырным волнам в море. В смысле, так же серьезен и не сбиваем с выбранного пути.