— Я не щадила ее… — отозвалась она, не оборачиваясь, хотя Голос вошел ей в затылок. — Я не щадила ее… Но в ней не было ничего подвластного ни мне, ни тебе, Великолепный. Она не успела даже в мыслях сделать ничего такого, что люди называют грехом, а Ты именуешь творчеством…

Войска готовились к дальнему походу… Весть об угрозе с севера стремительно разнеслась по всему Холм-Долу и покатилась дальше на крыльях почтовых голубей, в повозках мелких торговцев и заплечных мешках бродячих лирников. Повсюду гремели молотки — мастеровые ладили повозки, такие, чтобы, когда выпадет снег, можно было снять с них колеса и заменить их широкими полозьями. Из селищ свозили столовую подать за два года вперед вяленым мясом, крупами, медом и сухарями. Кузни по всему Холму звенели днем и ночью — землепашцы и мастеровые запасались оружием, понимая, что когда лорд вместе с войском уйдет, им придется самим защищать себя от оборотней.

Лишь на третий день после того, как весть была разослана, начали возвращаться почтовые голуби и прибывать гонцы из ближних Холмов. Почти все владетели Холмов Союза Каменной Дороги обещали, что, когда войско Эрла Бранборга пойдет мимо их владений, к нему присоединятся по три-четыре сотни воинов. Но один лишь лорд Логвин из Холм-Бора вызвался сам идти на север со всей своей конной дружиной, оставив в Холме лишь ночную стражу.

Леди Ола, пока надеялась, что ни от кого помощи не будет и поход не состоится, не теряла выдержки… Но сейчас она целыми ночами тихо рыдала в своей келье, а днем отрешенно сидела за вышиванием и молча ненавидела Элла Гордога, пришельца, который, по ее мнению, был во всём виноват и теперь отнимает у нее мужа и чувство относительной безопасности. Если бы она знала, что произошло прошлым вечером, когда она, ни на кого не глядя, покинула трапезную и удалилась в свою келью. Стоило ей скрыться за дверью, как юный лорд Юм отодвинул от себя блюдо с недоеденным куском окорока и слишком уж пристально посмотрел на отца, который о чем-то вполголоса беседовал с Эллом Гордогом. Лорд перехватил взгляд сына и, прервавшись на полуслове, поднялся и, обойдя стол, подошел к нему.

— Что-нибудь случилось, мой юный лорд? — спросил он нарочито спокойно. Ему действительно показалось, что у Юма какие-то неприятности, о которых он не хочет говорить при всех или не хочет говорить вообще.

— Отец… — Юм не часто обращался к нему так. — Отец, через два дня мне исполняется четырнадцать лет…

— Я помню об этом, — отозвался лорд, — но что-то я раньше не замечал, чтобы ты выпрашивал подарки.

— По Заповедям Карола Безутешного, лорда лордов, наследник Холма, достигший полных четырнадцати лет, должен участвовать в управлении Холмом и сопровождать отца в военных походах, чтобы научиться править и воевать, — проговорил Юм монотонно, как по писаному.

Лорд положил руку ему на плечо и слегка сжал пальцы.

— Олф! — обратился он к начальнику стражи, сидевшему рядом с Юмом. — Зачисли его к себе в стражу.

— Сотником? — спросил Олф, который знал заранее, что так дело и решится.

— Сотником, — ответил лорд. — И сотню ему подбери… Сам знаешь как.

Олф знал. Надо было собрать в одну сотню самых опытных воинов, но из тех, кто зря не рискует и не показывает излишней удали. И чтоб каждый из них знал, что главная их задача, что бы ни случилось, не давать наследнику возможности рисковать собой, и делать это так, чтобы юный лорд ничего не заметил…

— Юный лорд, — Олф сделал паузу, делая вид, что задумался, — сейчас пока во всех сотнях есть начальники. Но дня через три мы наберем еще одну.

— Я готов подождать, но не дольше, чем до начала похода, — сказал Юм твердо, как подобает наследнику Холма и воину, которому вскоре предстоит встретиться в открытом бою с грозным врагом.

— Но теперь ты не будешь торчать на всех военных советах, сотнику не положено! — Лорд повернулся и пошел на свое место.

— Но только через три дня! — весело крикнул ему вслед Юм. — Вот поступлю на службу, тогда и перестану торчать.

Но лорд уже сидел на своем стуле возле своей кружки с грогом и продолжал прерванный разговор, как будто ничего не произошло. Но он чувствовал, что седых волос у него после разговора с Юмом прибавилось больше, чем после охоты на белого вепря.

— Так вот, — продолжил он прерванный разговор, — когда мы дойдем до Холм-Итта и к нам присоединятся обещанные лордом Халлаком три сотни, число наших воинов станет не меньше семи тысяч. Такого войска Холмы не собирали со времен большой войны с лесными варварами. К тому же пока никакого ответа не дали из Холм-Гранта, и Служители Храма пока молчат, а вот от них-то и нужна помощь первым делом.

— Дружина Храма будет здесь, даже если Первый Святитель будет против. Герант его убедит или придет против его воли, — отозвался Элл. — Даже Донат и Торн, которые проводили меня сюда, решили не возвращаться назад, а попросили крова и стола в палатах ночной стражи.

Когда слуги убрали посуду и смели со стола крошки, в трапезную вошел герольд и прямо от дверей сообщил:

— Гонец из Холм-Гранта, Его Милости лорда Кардога смиренно дожидается за дверью, не смея зайти, пока Его Милость лорд Бранборг не закончит трапезу! — Герольд Тоом, прежде чем лорд назначил его герольдом, пару лет был придворным шутом и так до конца не расстался с прежними привычками. Сейчас он явно пародировал манеру изъясняться того гонца, который в тот момент «смиренно дожидался за дверью», причем специально делал это достаточно громко, чтобы гонец его слышал.