– Твой сын сумасшедший, – сказал Эркюль расстроенной Зоморрод. – Боюсь, что Дамаск не долго будет терпеть такого эмира.

Бек Унар полностью разделял мнение франка. К сожалению, почтенный Маннуддин неожиданно оказался среди тех, кого Исмаил заподозрил в предательстве. Старому сельджуку пришлось бежать Хомс, дабы избежать казни от рук безумца. Впрочем, в безумии Измаила угадывался чей-то тайный умысел, ибо преследованиям и казням подвергались в первую очередь близкие к Зоморрод люди. Одно из двух: либо Измаил прикидывался сумасшедшим, либо за его спиной стояли жестокие, но вполне вменяемые люди, преследующие свои вполне определенные цели. Второе было куда более вероятным, чем первое. К сожалению, Эркюль никак не мог вычислить человека, стоящего за спиной безумного эмира. Когда число казненных беков достигло десяти, обыватели Дамаска заволновались. Безумный Измаил заперся в цитадели, но и оттуда его нукеры продолжали совершать набеги на богатые кварталы Дамаска, убивая ни в чем не повинных людей. Нукеры не могли не замечать странностей в поведении юного эмира, но продолжали тупо выполнять его приказы. Возможно, ими двигал страх, возможно, укоренившаяся привычка к слепому повиновению, но в любом случае так долго продолжаться не могло. Остановить эту череду кровавых преступлений могла только смерть безумца. Эркюль предпринял в этом направление кое-какие шаги, но у сумасшедшего Измаила был звериный нюх на опасность. Он не подпускал к себе незнакомых людей, памятуя, видимо, о судьбе своего брата. Только евнуху Бараку удалось достаточно близко подобраться к эмиру, но, к сожалению, ему не хватило силы для смертельного удара. Евнуха Измаил приказал повесить под окнами спальни своей матери. Намек был более чем прозрачен, и Эркюль вдруг отчетливо осознал, что Дамаск становится для него небезопасен. Он поделился своими мыслями Зоморрод и нашел у нее понимание.

– Сегодня были казнены два бека, Омар и Фируз, – печально покачал головой Эркюль. – Боюсь, что на этом Исмаил не остановится.

– Я думала, что ты сам догадаешься подослать к этому чудовищу убийцу и избавишь тем самым его мать от необходимости давать кому бы то ни было подобные советы, бек Сартак.

– Представь себе, почтенная Зоморрод, что я уже четырежды пытался это сделать, но никто из моих агентов за исключением несчастного Барака не смог даже приблизиться к эмиру. В Дамаске есть люди, которым безумный Исмаил нужен живым, в этом у меня уже нет никаких сомнений.

– Ассасины? – холодно спросила Зоморрод.

– Бузург-Умиду отлично известно, кто на самом деле организовал заговор против аль-Маздагани, вот он и решил отомстить тебе руками твоего же собственного сына.

– Но Исмаил ненавидит отступников не меньше, чем я, – нахмурилась Зоморрод.

– Охотно верю, – горько усмехнулся Эркюль. – Но, к сожалению, имена этих отступников ему называем не мы с тобой. Если ассасинам удастся устранить тебя, Зоморрод, то Дамаск сам упадет к ним в руки. Бузург-Умид обменяет твой город на Тарс и тем самым исправит ошибку, допущенную визирем аль-Маздагани.

– Что ты предлагаешь?

– Тебе нужен союзник, Зоморрод.

– Твой хозяин атабек Зенги годится для этой роли? – пристально глянула женщина на смутившегося Эркюля.

– Атабек уже оправился от поражения, нанесенного ему Мустаршидом Биляхом. Зенги уверенно контролирует не только Мосул, но и Халеб.

– Однако война с арабами еще не закончена?

– Халифа поддерживают ассасины. Этот противоестественный союз оказался прочнее, чем многие предполагали. Но тем ценнее будет твоя помощь правому делу, почтенная Зоморрод.

– Ты полагаешь, что Зенги поможет нам устранить Измаила?

– Нет, – покачал головой Эркюль. – Я знаю только одного человека, способного нанести безумцу роковой удар. Это ты, почтенная Зоморрод.

Шевалье де Прален отдавал себе отчет в том, кому и что он в данный момент предлагает. Эркюль был любовником этой женщины уже не первый год, но так до конца и не смог постичь всех светлых и темных сторон ее души. Зоморрод сумела подчинить себе эмира Бури, человека слабого, но по-своему честного. Ею не огорчило ранение эмира, и столь же равнодушно она отнеслась к его смерти. Эркюлю поначалу казалось, что все усилия Зоморрод направлены на то, чтобы расчистить путь к власти своему сыну. Но, похоже, он ошибся в этом своем на первый взгляд очевидном предположении. Наверняка Зоморрод давно знала о болезни Измаила. По иному просто не могло быть, уж слишком много времени юный эмир прежде проводил в ее покоях. Скорее всего, эта женщина рассчитывала управлять сыном из тени, но ошиблась в своих расчетах. Болезнь Измаила зашла слишком далеко, и безумец стал опасен не только для окружающих, но и для своей матери.

Зоморрод сама пошла к сыну в сопровождении только бека Сартака и двух преданных нукеров. Измаил глянул на вошедшую в его покои женщину с удивлением, но послушно отозвался на ее зов. Желание матери обнять сына не показалось странным даже телохранителям, и, видимо, по этой причине они прозевали удар ножом, нанесенный точно в грудь Измаила. Несчастный безумец упал на мраморный пол, даже не вскрикнув. Нукеров, бросившихся на помощь, эмиру, Эркюль уложил двумя ударами кривого дамасского клинка. Больше никто не двинулся с места. Зоморрод обвела притихших телохранителей огромными изумрудными глазами и произнесла громко и раздельно:

– Мой сын потерял разум. Вы знали это, но продолжали ему служить, убивая и грабя ни в чем не повинных людей. И, тем не менее, я дарую вам жизнь. Вы должны покинуть Дамаск и больше никогда сюда не возвращаться.

Эркюль ждал всплеска злобы в очерствевших сердцах, но его не последовало. Пособники безумного эмира предпочли принять условия почтенной Зоморрод, отлично понимая, какую ненависть они посеяли в душах обывателей Дамаска. Смерть Измаила оборачивалась для них приговором, и нукеры сообразили это даже раньше хитроумного франка. Впрочем, речь шла об их жизнях, а в этом случае разум вполне способен обуздать и алчность, и жажду мести.

– Отправляйся в Мосул, бек Сартак, и скажи Зенги, что я готова вступить с ним в переговоры.

– На каких условиях? – спросил Эркюль.

– А это будет зависеть от того, насколько быстро он придет к нам на помощь. Иди, Сартак, и помни, какую страшную цену заплатила я за власть над этим городом. Просто так я Дамаск атабеку не отдам. Впрочем, у него будет возможность для торга.

Правитель Мосула встретил своего возвратившегося из дальних странствий бека довольно сухо, однако внимательно выслушал его рассказ о трагических событиях в Дамаске. И даже процедил сквозь зубы несколько слов, которые при желании можно было считать похвалой: